Это совершенно не вязалось с историями о развитом кораблестроении и многовековой историей общематериковой торговли. Однако подумав, Лена пришла к выводу, что все как раз естественно — материк один, обширных заморских владений нет — значит, отсутствуют и трансконтинентальные маршруты, под которые пришлось бы строить настоящий парусный флот, как в ее мире. Корабли плавают либо вдоль берега, либо не слишком от него отдаляясь, поэтому нет оснований усложнять конструкцию.
Интересно… ведь Ойкумена, строго говоря, это не мир в целом, а только материк. Есть ли здесь еще континенты?
Холод усугублялся сыростью. Даже тесно прижавшись друг к другу, Лена и Шена не могли толком согреться. Часовые рутьеры жались к очагу в виде большой чаши под решеткой и на кирпичном основании. Такой очаг можно было использовать для обогрева, приготовления пищи, однако основным предназначением было освещение и подача сигналов путем бросания в огонь горючих смесей, дающих столб огня разного цвета. Очага-светильника имелось два — на носу и корме.
Лена натянула шкуру плотнее, снова и снова прокручивая в памяти разговор с Каем. А заодно отмечая, что само слово «прокручивала» уже кажется ей немного чужеродным, неуместным. Прокрутка ленты — это из мира техники, кассет и цифры. Здесь же просто «вспоминают», вызывают в памяти… Вот, что значит привыкание и адаптация, ты не отдаешь себе в том отчет, но все равно шаг за шагом подстраиваешься к новой жизни.
Кай больше не сказал ей ни слова, лишь молча взглянул, когда Лена вслед за Шеной прыгнула в лодку. Взгляд был нехороший, одновременно и грустный, и отвращающий. Словно мечник вычеркнул девушку из своей жизни, закрыл блокнот с короткой историей их общения. Лена избегала встречаться глазами с рыцарем, чувствуя себя неловко, хотя причины для неловкости отсутствовали. Но все равно… получалось как-то неправильно. Елена стиснула зубы и запретила себе думать об этом. Пока, во всяком случае.
— Я не хочу возвращаться, — тихо произнесла она в шкуру, как будто подводя черту под тяжелыми раздумьями. — Я хочу жить в городе. В большом городе, где тепло и живет много людей.
— И правильно, — отозвалась Шена, плотнее прижимаясь к Лене, чтобы ни единая частица тепла не пропала напрасно. — Эта жизнь не твоя.
Странно и любопытно получалось. Кай говорил почти то же самое, предлагая остаться. Но что если…
— А может, не вернемся? — тихонько предложила Лена, пугаясь собственного радикализма. Даже не выговорила, а скорее шевельнула губами, как будто потом все можно было свалить все на ветер — это он сорвал с уст тихие, неуместные слова.