— Сам виноват…
Наконец Станкевич решил поехать в Люблин к Хельке. Та встретила его радушно, а услышав, что Зенека арестовали, расплакалась. Они долго думали, как спасти парня, однако так ничего и не решили. Тогда старик отправился на Спокойную улицу, но вернулся ни с чем. Потом Хелька поехала в Варшаву, надеясь попасть на прием к Суку, просидела там неделю — и безрезультатно. На обратном пути она заехала в свой родной городок, хотя у нее там никого не осталось, посмотрела на уже начавшие зарастать бурьяном развалины родного дома.
Она снова вернулась в Варшаву, решив добиться своего, даже если бы ей пришлось ждать целый месяц. Через неделю ей удалось наконец попасть к Суку.
* * *
Тем временем начали возвращаться с войны ребята. Первым появился, в деревне Тымек Сорока, потом Ромек, Стах и другие. Последним пришел на костылях Стах Франчук: правая нога была отрезана у него по колено. Люди смотрели на него с сочувствием. Он целыми днями сидел в хате, на вопросы отвечал сквозь зубы, отрывисто, Иренки и детей словно не замечал. По деревне поползли слухи, что молодой Франчук повредился умом.
* * *
Перед жатвой два события взбудоражили деревню: вернулся Зенек Станкевич и Матеуша сняли с должности старосты. На его место назначили Завадского из Шолаев, близкого друга Матеуша со времен оккупации, члена его отряда. Люди диву давались и с сомнением качали головой: если бы пепеэровца, то это еще можно было бы понять, но почему Завадского?..
Поэтому о Зенеке быстро забыли, хотя нашлись и такие, которые утверждали, что за всем этим что-то кроется.
Он никому ни о чем не рассказывал, любопытных отсылал за информацией в Люблин, на Спокойную улицу, однако пошел к Бронеку и выложил ему все, что передумал. Зенек не чувствовал за собой никакой вины.
Бронек слушал его, не прерывая, когда он отрывистыми фразами рассказывал о своем пребывании на Спокойной улице. Молча курил сигарету.
— Тебе, Зенек, никто ничем не поможет, ты должен сам во всем разобраться. Ты чертовски запутался и должен наладить наконец свою жизнь. Иначе будешь мучиться без конца. Я не хочу тебе зла, но и помочь тоже не могу. Ты же знаешь мои возможности. Единственный выход для тебя, по-моему, — это признаться во всем честно и откровенно, сдать оружие и взяться за работу.
— Тебе легко говорить: сдать оружие, признаться честно и откровенно… А если посадят?
Дома его ожидало много новостей. В его отсутствие Бронка родила дочку. Все с неприязнью смотрели на маленькое кричащее существо. Бронка ходила какая-то напуганная, затравленная, ни с кем не разговаривала.