— Зачем ты спрашиваешь?
— Понимаешь… я не знаю, как это бывает. Ты парень, ты лучше знаешь… ну, может меня тоже… сможет взять какой-нибудь парень, хотя… хотя у меня есть Ханя?
Он прижал сестру к себе, поцеловал, как никогда прежде, и тотчас же застыдился.
— Не печалься. Встретишь и ты настоящего парня, который полюбит тебя и будет уважать. Теперь другие времена. Наверняка найдешь хорошего парня. О Весеке не думай. Не стоит. Он свинья.
— Я о нем и не думаю.
— Ну и хорошо! А о том, что ты спрашиваешь… Конечно, иногда немножко… Но все здесь, пожалуй, зависит от девушки. Если она тебя любит, то все забудется. А Хелька ко мне добра.
— Знаю.
— Тымек к тебе ходит. Он неплохой парень. Сейчас что-то запил. Если бы не это…
— Вечно пьяный!
— Знаю, поэтому ничего и не говорю. Ты еще не старая, подожди. А в случае чего приходи ко мне. Со мной можешь говорить откровенно обо всем.
— Спасибо, Зенек! — Бронка приподнялась на цыпочки и поцеловала брата.
Потом они не смотрели друг на друга — стыдились своей внезапной нежности.
* * *
Ему показалось, что на дороге мелькнула какая-то тень. Зенек до боли напряг зрение, однако ничего не заметил. Всюду была тишина. Вновь что-то замаячило на фоне белой стены дома. Теперь уже не было сомнения: под стеной хаты притаился человек. И он не с добрыми намерениями пришел сюда, если скрывался в тени.
Зенек выставил в том направлении дуло автомата и ждал. Человек стоял не шевелясь. Потом с дороги метнулся еще один, прильнул к окошку.
В хате спал и Бронек и его семья: родители, жена, ребенок. Он возвратился из больницы несколько дней тому назад, но почти не выходил во двор, был слаб и как-то подавлен. Владка, однако, вся светилась от счастья. Муж дома, она снова видела его. Станкевичи, поняв, что он действительно любит их дочь, простили ему то, что он отказался венчаться с ней в костеле, и признали его зятем.
Мелькнула еще одна тень и притаилась где-то возле хлева. Сколько же их? У Зенека вспотели ладони, сжимавшие автомат. Он готов был сражаться с целым отрядом.
Зенек смотрел на колеблющиеся тени. Вспомнилось, как сам он не так давно скрывался у оград в тени, потом бросался, как ястреб, на какого-нибудь немца. Ему стало тошно. Он попытался представить себе, что чувствуют теперь они, прижавшись к стене хаты. Потеют ли у них руки, как у него?
Зенек услышал осторожный стук в окошко и еще больше напрягся, крепче стиснул автомат. Стук повторился, потом еще раз. Послышался плач ребенка в хате. Зенек медленно поднял автомат, прицелился в того, что был слева, и на какое-то мгновение вновь почувствовал себя тем Зенеком, каким был несколько лет назад. Тот, у дома, не думал, наверное, что стук в окно будет его последним движением.