Она знала, в чем дело, хотя на эту тему между ними не было сказано ни одного слова, и даже была склонна признать его правоту. Но почему он сразу с ней порвал? Ведь она была так к нему добра! А как ее отблагодарил этот хромой?
Хельку охватила ярость. Она чувствовала себя обиженной и оскорбленной.
Лежа в темноте с широко открытыми глазами, она вспомнила все, что они пережили вместе — плохое и хорошее.
Несмотря ни на что, Зенек любил ее и верил, что она верна ему. А она вскружила себе голову сопляком, который посмеялся над ней, унизил и выгнал. Кто же больше виноват? Пожалуй, она.
Перед глазами стояло серое, угрюмое лицо Зенека. «Я не хочу, чтобы меня жалели», — говорил он. Жалела ли она его? Может быть… Почему она не объяснила ему всего? Почему позволила ему уйти?
Хелька вскочила, взглянула на часы: слишком поздно! Последний поезд уже ушел.
«Поеду завтра», — решила она. Однако через минуту ее вновь охватило сомнение. Зачем, собственно, ей туда ехать? Чтобы посмотреть на его упрямое лицо и встретить ироническую улыбку? Как она могла позволить ему уйти?
Хелька заснула под утро. На следующий день она встала разбитая, с головной болью, села, растрепанная, за стол и бездумно уставилась в какую-то точку за окном.
Потом вынула из буфета бутылку водки и налила полный стакан.
Зенек сообщил обо всем родителям спокойно. Мать расплакалась, а отец только пожал плечами.
Бронка смотрела на серое, осунувшееся лицо брата, на его сжатые губы, и ей было грустно, тем более что она сама чувствовала себя счастливой. Хенек слал ей длинные письма, заверял в своей любви, писал обо всем, о чем не отваживался сказать: как он тоскует, как она ему снится…
Бронка отвечала ему, писала, что счастлива, что не может дождаться их встречи. Однако поехать к нему она не хотела — боялась злых языков, боялась потерять его из-за сплетен.
Бронку очень тревожила судьба брата. Снова он остался наедине со своими мыслями — как она, когда родила Ханю. Но у нее была дочь, да и он, Зенек. Бронка вспомнила, как он защищал ее, как отплатил Весеку за ее позор, как утешал, проявляя полное понимание и чуткость. А теперь с ним случилась беда. И может быть, как раз из-за нее, Бронки? Может быть, не нужно было говорить о Хеле? Как-нибудь все бы обошлось…
Снова Зенек будет сторониться людей. Снова пойдет к реке…
Старики все больше молчали, не поднимали глаз на сына. Он и сам их избегал. В доме царила тишина, нарушаемая только щебетанием Хани.
Малышка забралась к дяде на колени и что-то лепетала. Зенек прижался щекой к ее головке, от нее пахло молоком и мылом. Он погладил темные волосы девочки, поцеловал ее.