Ксендз даже остановил однажды его мать и строго отчитал ее за это, говорил, что в своих страданиях парень должен искать утешения у бога…
И вот такая внезапная перемена! Люди не переставали удивляться.
Но и молитва не помогла. Каждую ночь его преследовал зеленый труп.
А теперь этот Гурский! Зенек слышал о нем: ведь от их деревни до Древенной только двенадцать километров, а дурная слава разносится быстро. Говорили, что тот стреляет в людей и убил уже более десяти человек — торговцев и крестьян из окрестных деревень. Когда напивался, приказывал каждому встречному становиться на колени — слякоть не слякоть, снег не снег — и, снимая шапку, приветствовать его. Полицейским в Древенной он был уже более десяти лет, но никому и в голову не приходило, что он немец. Зенек знал все это и был согласен, что такой человек заслуживает пули. Но хладнокровно убить человека он не мог.
Скибу, своего напарника, Зенек знал хорошо, знал, что он отважен и не спасует ни перед чем. Может быть, он исполнит приговор?..
Остановив на шоссе телегу, Зенек попросил подвезти его. Одиноко ехавший крестьянин, взглянув на его больную ногу, подвинулся, уступив ему часть соломенной подстилки.
Закурили, поругали мороз. Затем хозяин начал осторожно выведывать у Зенека, откуда и куда он едет. Парень отделался какой-то отговоркой, и крестьянин не настаивал, а удовлетворившись полученным ответом, перешел к обычным в те времена сетованиям на жизнь.
Оказалось, что сам он из Древенной. Разговор зашел о местных полицейских. Когда прозвучала фамилия Гурского, Зенек внезапно почувствовал озноб во всем теле.
— И на такого подлеца нет божьей кары! — говорил крестьянин. — Что этот сукин сын делает с людьми! Ему выстрелить в человека — все равно что плюнуть. Забрать, что вздумается, из хаты или из хлева — это для него в порядке вещей. Две недели тому назад приказал привести к нему Ядзку, дочь Мариана Подгурского, красивую девушку. Не послушались. Девушка убежала в Люблин. Тогда он так измордовал Мариана, что тот и сейчас еще харкает кровью. Нет на него божьей кары… Или вот взять меня… Зарезал я к празднику свинью, а какая-то зараза ему донесла. Он подъехал сразу с подводой и забрал все, даже голову и ноги, да еще меня по лицу ударил и пригрозил, что заявит немцам. Что мне оставалось делать?
Выцветшие глаза крестьянина тупо уставились на мелькающие конские ноги. Для порядка он изредка взмахивал кнутом. Зенек сидел понурившись. Этого вооруженного бандита он должен убить и, кроме того, прочитать ему приговор… Господи!
Лошади бежали резво, и вдалеке уже показались первые строения Древенной. Это была не то деревня, не то поселок: почта, полицейский участок, школа, трактир… Сами жители называли Древенную городом.