Излагая учение Коперника в своем учебнике физики, Меланхтон, прозванный «учителем Германии», указывал на противоречие этого учения с непосредственным свидетельством наших чувств. Он писал: «Глаза — свидетели, что небо обращается вокруг Земли в 24 часа; но вот находятся люди, которые, либо по страсти к новизне, либо желая показать свой ум, доказывают, что Земля подвижна. По их мнению, ни Солнце, ни восьмая сфера не движутся, а между тем они же остальным сферам придают движение, а также причисляют Землю к звездам. Эти пустяки выдуманы, впрочем, не недавно, ибо Архимед в предисловии к одному своему сочинению говорит, что Аристарх Самосский придумал парадоксальное учение, будто бы Солнце стоит неподвижно, а Земля обращается вокруг него. Хотя остроумные писатели придумали многое для показа своего гения, но публичное подтверждение бессмысленных теорий неприлично и показывает вредный пример».
Отдавая справедливость наблюдениям Коперника, его остроумию и вычислениям, Меланхтон решительно отбрасывал новую систему мира, объявив себя сторонником птолемеевой системы. При этом он, подобно другим сторонникам геоцентризма, опровергал учение Коперника при помощи принципов аристотелевой физики, а также текстами из «священного писания», заявив: «Подкрепляемые этими божественными доказательствами, будем придерживаться истины и не дадим отклонять себя от нее морочением тех, которые особенное доказательство своего остроумия полагают в том, чтобы ввести в науку заблуждения». Меланхтон не только убеждал учащихся стоять на почве старой системы мира, но даже обращался к светским властям с просьбой об укрощении «сарматского астронома, который заставил Землю двигаться, а Солнце стоять неподвижно».
Таким образом, вожди реформации довольно скоро раскусили убийственный для всего религиозного мировоззрения характер нового учения о положении Земли во Вселенной.
Что же касается ученых различных стран, то (за исключением английских ученых) в их кругу идеи Коперника распространялись очень медленно и постепенно, встречая с их стороны различную оценку. Об этом красочно рассказывает Галилей в «Диалоге», вкладывая в уста своего единомышленника Сагредо описание его беседы с посетителями лекций об учении Коперника, читанных теологом и астрономом Хр. Вустергейном (1544―1588), который пропагандировал это учение в Италии при большом стечении слушателей, привлеченных преимущественно новизной темы.
«Я туда, — говорит Сагредо, — не пошел в твердом убеждении, что подобное мнение может быть только отменной глупостью. Когда я затем расспрашивал некоторых из присутствовавших на лекции, то услышал лишь сплошные издевательства, и только один человек сказал, что предмет этот не заключает в себе ничего смешного. Так как я почитал его за человека умного и очень рассудительного, то мне стало очень жаль, что я не пошел на лекцию, и с этого времени, встречая каждый раз сторонника мнения Коперника, я выспрашивал его, всегда ли он придерживался такого воззрения, и сколько я ни предлагал этот вопрос, я не нашел ни одного, кто бы не сказал мне, что он долгое время придерживался противоположного мнения и перешел к теперешнему под влиянием силы доводов, его убедивших. Испытывая их затем одного за другим, чтобы посмотреть, насколько хорошо они знакомы с доводами противной стороны, я убедился, что они владеют ими в совершенстве, так что поистине я не мог сказать, что они примкнули к этому мнению по невежеству, легкомыслию или, так сказать, умничая. Наоборот, сколько перипатетиков (аристотелианцев. —