Таким образом, форму разговора Галилей избрал не столько из литературных соображений, сколько потому, что она в известной мере давала возможность обойти церковное запрещение, т. е. защищать коперникову систему мира устами вымышленных лиц, не высказывая явно собственных мнений. Два собеседника «Диалога» — Сальвиати и Сагредо — настойчиво и терпеливо, не пренебрегая никакими мелочами, доказывали правильность коперниковского представления о мире и на каждом шагу безжалостно разбивали все аргументы третьего собеседника — «простака» Симпличио, весьма образованного сторонника старых взглядов. Этот последний оказывался до такой степени загнанным, что, истощив все свои доводы (т. е. весь комплекс возражений перипатетиков, иезуитов и богословов, выступавших против Галилея), вынужден был в конце концов заявить, что не желает принимать новых воззрений, хотя бы они были верны, потому что они ему не нравятся. При этом он подчеркнул, — и это был его последний и решающий аргумент, — что бог всемогущ, а потому его нельзя подчинить необходимости: для него, вопреки разуму, все возможно, ибо он выше всяких законов!
Эта замечательная книга, выпущенная в свет в 1632 г., предназначалась для самой широкой публики, интересующейся научно-философскими вопросами. Написанная на народном итальянском языке книга Галилея не просто разбирает вопрос, какая из обеих систем мира истинная, а излагает новый метод научного исследования и мышления, совершенно противоположный старому схоластическому. Но, давая исчерпывающий разбор взглядов спорящих сторон, Галилей в ней все же формально избегает окончательного заключения, якобы откладывая его для пятого и решающего диалога, который никогда не был написан. Заканчивалось произведение жалкими рассуждениями о суетности человеческих знаний в духе католической церкви, приведенными исключительно для отвода глаз, но формально показывающими, особенно в связи с душеспасительным предисловием, что книга написана как бы в защиту церковного постановления об учении Коперника.
Враги Галилея сразу заметили это обстоятельство, тем более, что книга Галилея очень быстро распространялась, читалась нарасхват и произвела в Европе необыкновенное впечатление. Они без труда убедили папу Урбана VIII, что книга Галилея представляет «большую опасность для всего христианства», так как в ней дерзко противопоставляется авторитет научных аргументов (знание) церковному авторитету (вере). Они указывали на то, что внешний вид скромного подчинения скрывает под собой иронию гордого ума, умышленно показывавшего, с одной стороны, будто бы нелепость, которой надлежит держаться, с другой стороны, очевидность, которую требуется отрицать. Как рассказывает сам Галилей в письме к Диодати, они говорили папе, что «эта книга Галилея ужаснее и для церкви пагубнее писаний Лютера и Кальвина», так что она должна быть запрещена, а ее автор должен быть наказан как еретик. При этом они внушили папе, что книга задевает его самого, ибо в речах добродушного, простоватого и недальновидного, хотя и очень образованного, Симпличио очень часто попадаются слова и выражения (между прочим, распространенный в то время в богословских кругах аргумент о невозможности подчинить всемогущего бога необходимости), слышанные Галилеем от самого святейшего отца во время многократных бесед об учении Коперника.