Много лет спустя, за несколько дней до своего отъезда в Рим на «суд» инквизиции, в январе 1633 г., Галилей, резюмируя свои высказывания об отношении науки к «священному писанию», писал к Диодати: «Если я спрошу у богослова: чье дело Солнце, Луна и Земля, чье дело их положение и движение? — то я уверен, он мне ответит: все это — дело божье. Если я затем спрошу его: по чьему вдохновению написано священное писание? — то он ответит мне: по вдохновению святого духа, т. е. тоже по внушению самого бога. Отсюда само собой следует, что мир есть дело божье, а священное писание — слово божье. Если я теперь поставлю ему другой вопрос: не употреблял ли когда-нибудь дух святой таких выражений, которые, по-видимому, противны истине, так как согласованы с грубым взглядом на вещи и приспособлены к обыденному пониманию простого народа, — то он ответит мне, наверное, что по мнению отцов церкви это встречается в писании сплошь и рядом, что это даже обычный стиль и что более чем в сотне мест простой, буквальный смысл заключает в себе не только всякие поводы к ересям, но и прямое богохульство, так как представляет бога способным гневаться, раскаиваться, забывать, пренебрегать и пр. Если я теперь спрошу того же богослова: но чтобы объяснить свое дело глупой и безрассудной толпе, не изменял ли бог когда-нибудь и своего творения? Или же природа, эта верная служанка бога, но столь непокорная человеку, не могущему в ней ничего изменить, всегда сохраняла в себе обычное течение тел и шла по тем же самым путям? Я уверен, он ответит мне, что Луна всегда была шаром, хотя народ долгое время считал ее просто светлым кружком; короче сказать, он согласится, что природа никогда не изменялась, чтобы сделать нам удовольствие, что она никогда не занималась изменением своих дел сообразно с желаниями, мнениями или верованиями людей. Но если так, то почему же, желая познать мир и все, что составляет его, мы должны при наших исследованиях предпочитать слово божье самому делу его? Разве дело божье менее совершенно и менее велико, чем слово его? Предположите, что когда-нибудь было бы постановлено считать ересью мысль о движении Земли; предположите затем, что всякие наблюдения, критика, всевозможные доводы несомненно докажут, что Земля движется. Не поставит ли это церковь в смешное положение? Но согласитесь, напротив, придавать лишь второстепенное значение слову всякий раз, когда дело, по-видимому, расходится с ним, и вы никогда не причините писанию никакого ущерба».
Итак, Галилей решительно заявил, что бессмысленно приплетать к научным вопросам авторитет «писания», что в естествознании необходимо исходить лишь из наблюдений и доказательств, ибо допустить вмешательство библии, т. е. отрицать опыт, отвергать доказательство — значит «совершать насилие над природой». Галилей неоднократно указывал на то, что наука имеет дело с объективным миром, что истину нужно искать в природе, а не в сличении текстов разных авторитетов. Поэтому один из его афоризмов гласит: «Диспуты приносят пользу только тогда, когда они касаются спорных вещей и ведутся с помощью аргументов, заимствуемых из самых вещей, а не из сравнения текстов или из объяснения текстов». Точно так же Галилей говорил: «Я нахожу, что лучше найти какую-нибудь простую истину, чем долго спорить о высочайших вопросах, не достигнув никакой истины».