Что же касается Гассенди, то в работе, вышедшей после его смерти в 1658 г., он подробно доказывал, что вопрос о том, подобны ли небесные светила нашей Земле, могут ли они быть обитаемы какими-нибудь существами, является вполне законным научным делом. При этом он писал: «Вместе с кардиналом Куза мы полагаем, что небесные светила обитаемы животными, людьми и растениями, хотя способ их существования отличен от того, который преобладал при создании земных тварей. Правда, есть люди, которые могут возразить и которые действительно уже возражали, что Вселенная создана собственно для земного человечества и что поэтому нет никакой надобности расширять область жизни. Но, по нашему мнению, мы не составляем цели творения. Скажите: неужели все метеоры, все ископаемые, все растения и животные, находящиеся в пустынях, на поверхности Земли и в пучинах морских, созданы только для человека? В таком случае существование их совершенно бесполезно… Думать, будто бог создал все для нас, что все предметы, находящиеся вне нашего мира, бесполезны для нашего предназначения, и на основании этого немедленно заключить, что существование их находится вне законов природы, — это значило бы слишком уж льстить достоинствам нашим».
Отрицание геоцентризма и антропоцентризма неукоснительно ведет к учению о множественности миров. А это учение, которое проницательный Бруно уже предвидел на самой заре современной астрономии как неизбежный вывод из идеи Коперника, оказалось совершенно несовместимым с основами христианского мировоззрения. При этом, стараясь как-нибудь увязать учение о множественности миров с теологическими воззрениями, Бруно говорил инквизиторам, что допущение единственности, исключительности Земли противоречит всему тому, что говорит теология о свойствах бога. Он внушал им, что божественной премудрости и силе «недостойно» создание одного конечного мира, раз он наряду с ним может создать другой и еще бесконечное число других.
Но для церкви ясно было, что учение Бруно о множественности обитаемых миров непримиримо с религией, что оно «сделало подозрительным все домостроительство божие», совершенно уничтожив учение церкви о том, что человек на Земле и его «вечное спасение» — цель и смысл всей Вселенной! Вот почему богословы, вслед за святым Фомой, говорили, что «воображаемые миры» или равны или не равны нашему по совершенству; если равны ему, то они излишни; если стоят ниже его, то они несовершенны; если же они совершеннее его, то наш мир несовершенен, однако, это невозможно, так как бог не создал ничего несовершенного. Богословы не отрицали, что бог мог бы создать множество миров, если бы на то была его воля, но они утверждали, что единичный мир в такой же мере может содержать в себе все совершенство божественного действия, как и многие миры, вследствие чего последние были бы совершенно бесполезны.