Внезапно студеный ветерок бросил Хисматулле в лицо клубок дыма. Люди!.. Рядом изба или костер, у которого дремлет и греется охотник. Беглец ускорил шаги, вскрикнув от радости, а потом закричал громче, умоляя о помощи. Однако встретил Хисматуллу огромный лохматый пес, выскочивший из кустов на тропу со свирепым рычанием. Прислонившись к стволу дерева, Хисматулла отбивался дубиной, неистово ругался и звал хозяина собаки.
Наконец появился ее хозяин, выглянул из-за деревьев с охотничьей берданкой в руке, — значит, осторожничал, не желал рисковать. Увидев, что путник один и без оружия, он прикрикнул на тотчас же замолчавшего пса, подошел к Хисматулле, заглянул в его безжизненное, сине-черное от стужи, от страданий лицо и, вероятно, все понял, — ни о чем не расспрашивая, повел на заимку.
Двое суток Хисматулла отсыпался на печи. Хозяин, старовер с окладистой иконой-бородою, могучий, плечистый, накормил ожившего странника наваристыми огневыми щами, насыпал в карман пиджака крупно нарезанной махорки.
— А спичек не имею, извиняйте, — сказал он виновато, — могу дать кремень и кресало. Куда же ты путь держишь?
— К красным, — Хисматулла решил идти напрямик. — Убежал из тюремного вагона.
— И где же ты намерен примкнуть к этим самым… своим красным.
— А вот ты, отец, мне и помоги ступить на верную тропу, — попросил Хисматулла.
— Провожать я тебя не пойду, потому как нахожусь на службе: охраняю леса купца Саватеева. И могу сказать одно: шагай обратно к Златоусту, там, поговаривают, таятся в горах красные. Найдешь — твое счастье! Поймают беляки — не мое горе. У меня старшего мобилизовали белые, а младший сам ушел с красными за Белую. Вот я сижу по ночам, слушаю, как ветер воет в соснах, и обдумываю: какого цвета нынче правда — красного или белого?
— Красного, — твердо сказал Хисматулла. — Обильно льется кровь борцов за свободу!
— Спасибо за поученье, — поклонился хозяин.
— Спасибо тебе, отец, за гостеприимство, за доброту, — поклонился Хисматулла, взял со стола подарок в дорогу — каравай ржаного хлеба — и вышел из теплой избы в осеннюю непогоду.
Он долго плутал по челябинским проселкам, ночевал и в овинах, и в банях, и в лесу, и на ветру, и под дождем, и в избах добрых людей, делившихся с одиноким путником и жаром печи, и картошкой с черствым хлебом. Как-то в мордовской деревне Хисматулле посоветовал учитель искать красных партизан товарища Григорьева за горою, у Трех родников. Хисматулла выбирать не мог — воспользовался и этим указанием, пошел в горы, нашел первый родник с кристально чистой водою, наткнулся далее на второй, еще светлее, зашагал к третьему ключу, бьющему мощно, сильно из каменной расщелины, и тут выскочили из низкой пещеры четыре человека с винтовками, сбили его с ног, приставили штык к горлу.