Кулсубай согласился приехать на ближайшую железнодорожную станцию.
В установленный час из стрекочущего, словно сверчки за печью, телеграфного аппарата поползла узкая лента с головоломной вязью точек и черточек тире.
— Генерал Савельев.
— Командир-эфенде Кулсубай. Здравия желаю, ваше превосходительство.
На генерала, бесспорно, такая уставная обходительность произвела самое радужное впечатление, он похвалил доблесть боевого офицера Ахмедина, сообщил, что ходатайствует о присвоении ему звания полковника.
— Рад стараться, ваше превосходительство.
— Вы умный и опытный офицер, господин Ахмедин. Верю, что не измените святому белому знамени. Из-за грубости некоторых штабных офицеров произошли досадные недоразумения. Надеюсь, что вы не станете придавать этому случаю важное значение. Нам нужно встретиться и поговорить. Прошу явиться ко мне в штаб.
— Слушаюсь, ваше превосходительство.
— Вот и отлично. Не сомневался, что мы сговоримся. До встречи.
Хитрый как лис, Кулсубай умаслил самолюбивого генерала и, вернувшись в отряд, велел трубить тревогу. Внезапным налетом он смял, вдавил в землю полевую заставу белых и полностью перебил офицеров штаба — генерал Савельев бежал на коне с ординарцем в неизвестном направлении.
Кулсубаевцы изрядно похозяйничали в тылу Колчака: распускали со сборных пунктов мобилизованных в белую армию парней, увозили с собою с военных складов боеприпасы и продукты, винтовки и лекарства.
Приведя отряд обратно в деревню Алкыш, Кулсубай дал своим джигитам дневку на отдых и веселое, с самогоном и песнями, времяпрепровождение и сам всласть попарился в бане, полакомился чаем, а затем вызвал начальника штаба.
Начальник, есаул, служивший и царю-батюшке, и атаману Дутову, а теперь командиру-эфенде, худощавый, со светло-карими глазами, тотчас явился, щелкнул каблуками — шпоры нежно зазвенели — и вынул из нагрудного кармашка бумагу.
— Написал? — без вступления спросил Кулсубай.
— Написать-то я написал, да не знаю, правильно ли.
— Если написал, как я приказал, то, значит, правильно.
— Написал я по-вашему, эфенде, только…
— Говори, — разрешил Кулсубай.
— Сафуан Курбанов приехал из Оренбурга утром, я ему, конечно, письмо показал, а он говорит: «Раз эфенде велел, то правильно поступил, что так написал, но, говорит, письмо не отправляй, а обязательно сожги. С красными у нас, говорит, мира не было и не будет, говорит!..» — Есаул плавно погладил ладонями холеную бороду.
— Кто здесь командир? — разгневался Кулсубай, вскакивая, подступая к попятившемуся есаулу со сжатыми кулаками. — А? Говори: кто командир? Ты пляшешь под дудку Сафуана!.. Берегись! Кто мне мешает, тому пощады не будет!