— Слушаюсь.
Переведя дыхание, Кулсубай тяжело опустился на ковер.
— Читай!..
Есаул надел очки в железной тусклой оправе, хрипло, то и дело откашливаясь, прочитал:
— «Уважаемый товарищ Ленин!
Ваш привет, который послали с Михаилом, я получил. Спасибо. Теперь белых я бью беспощадно…»
— Подожди, — сказал Кулсубай, — пиши: «Михаил-белеш!»[31] Пусть Ленин знает, что Михаил давнишний мой приятель…
— «Михаил-белеш», — повторил и исправил в письме есаул. — «Я и мой отряд переходим на сторону красных. Поэтому я вас, товарищ Ленин, прошу: 1) не наказывать солдат и офицеров за то, что они были в колчаковских войсках; 2) выставить в Верхнеуральске и Стерлитамаке сторожевые заставы из красных полков, чтобы соблюдали порядок при переходе моего отряда и обозов через линию фронта.
Если эти условия не будут приняты, я уйду с джигитами в киргизские степи».
— Правильно! — одобрил Кулсубай. — Написано и вежливо, и твердо… Как ты думаешь, есаул, скоро товарищ Ленин получит мое письмо?
— Нет, не скоро.
— А почему?
— Москва от нас далеко. Почта по нынешним временам работает с перебоями. И вообще, командир-эфенде…
— Называй меня агаем, — милостиво разрешил Кулсубай. — Пора бросить эти белогвардейские привычки.
— И вообще, агай, лучше бы не посылать письмо прямо Ленину. Если он тебе прислал привет с твоим белешем Михаилом, то, значит, и вести переговоры хочет через Михаила.
— Как же поступить?
— Мои писаря перепишут письмо в двух экземплярах: одно послание вручим твоему земляку Загиту и белешу Михаилу, а второе пошлем Башревкому. Михаил обязательно перешлет Ленину твою грамоту со своим добавлением.
— Ай умница! — восхитился Кулсубай. — Хай-а-ай, мырдам, не зря тебя держу в начальниках штаба!..
— И надо бы вычеркнуть последние слова: «…уйду в киргизские степи», агай! — осмелев, сказал есаул. — Неприлично предъявлять Ленину такие требования.
Но высокомерный Кулсубай наотрез отказался изменить текст письма, обругал есаула за дерзость.
— Обойдусь без твоих указаний! Переписывай начисто да пошли вестового за Сафуаном.
Однако найти Сафуана Курбанова не смогли, а поутру выяснилось, что он с четырьмя офицерами первого эскадрона и своими ординарцами убежал к Хажисултану-баю, вступил в повстанческую антисоветскую дружину.
— Упустили! — бушевал Кулсубай, попрекая и есаула, и офицеров. — На ваших же глазах они седлали коней! Что бы спросить: куда собрались? Ну, я его поймаю, ха-а-ай, из-под земли добуду, с живого шкуру сдеру!.. Послали письма? — прицепился он к начальнику штаба.
— Отправлены с нарочным ночью! — отрапортовал есаул.