Вы когда-нибудь прятали часть жизни?
Сжигали? Хоронили? Закрывали в самый дальний и пыльный чулан?
Я не знаю… а если статью написали о другой женщине? Похожей, но и только. Я же… вдруг я напридумывал Бог знает что на пустом месте?
Да?
Нет?..
Вы хоть слово скажете или так и будете таращиться из темноты?
Я раза три обхожу комнату, защёлкиваю изнутри хромированный замок. У нас Вероника Игоревна часто запиралась в комнате предков. Изнутри не доносилось ни звука, но атмосфера угнетала: звенела тишиной, ядовитым туманом плыла по дому. Глухая, неопределенная тревога.
Зачем этот замок здесь? Такой мощный и тяжёлый. Закрыться в комнате от угрозы? От Дианы? Словно бы Вероника Игоревна отгораживалась от дочери.
Словно боялась её?
Я устало плюхаюсь в красное кресло, провожу пальцем по обивке.
М-м?
Молния?
Здравствуй, подушечка, сейчас Артур Александрович пороется в твоих нежных внутренностях.
Возможно, нам улыбнётся удача?
Нет. Не в этот раз.
А если перевернуть кресло?
За годы жизни дно отсырело и запачкалось, и тем страннее, что с поверхности дерева на меня смотрит белый квадратик. Я касаюсь его. Липкий квадратик. Объёмный. Сначала это ни о чём мне не говорит, и только через пару секунд до мансарды мозгов доковыливает словосочетание «двусторонний скотч».
В груди ёкает. Вероника Игоревна что-то приклеила под креслом, а потом… забрала? Перепрятала?
Я иду в комнату Дианы, затем в гостиную — и там, и там сдвигаю мебель в центр, опрокидываю. Осматриваю плинтуса. Выворачиваю дом наизнанку, но, к собственному раздражению, ничего не нахожу.
Ничего.
Меня охватывает возбуждение, азарт.
* * *
— Да отломай, — раздаётся над ухом чистый голос Дианы.
Я обнаруживаю себя в «кухонном» углу: руки откручивают ножки у стола, мозги кипят, кроссовки топчут белую скатерть — она соскользнула на пол и смялась гармошкой.
— Отломать? Ч-чё?
— Да всё. Диану же выселили — значит, ломай, круши. Да?
Выражение лица у Дианы такое, будто её укололи.
— Успокойся и дай какой-нибудь гаечный…
— А бульдозер тебе не дать? Ещё простенки вскроем, фундамент?
Уф-ф.
— Я же для… Я же тебе пытаюсь помочь.
— Играя в мента? — Диана смотрит так, что я оставляю ножку в покое. — Думаешь, у меня в жизни мало людей, которые дофига мечтают порыться в моих вещах? Приставы, коллекторы, банковские служащие. И гимназист, блядь, недоросль!
Внутри меня проворачивается что-то дурное, поганое, и отвечаю я сухо:
— В её комнате.
— Чего?!
— Тайник с жопы кресла. Иди и посмотри. Потом будешь говорить, какой я тупой.
Диана отводит взгляд.
— Я не сказала «тупой». Я сказала… у-ушлёпок.