Эсеры оказались сторонниками демократического социализма, то есть хозяйственной и политической демократии, выражающейся через представительство организованных производителей (профсоюзов), организованных потребителей (кооперативных союзов), организованных граждан (демократическое государство в лице парламента и органов самоуправления). Основой государственности являлось местное самоуправление, а судя по недомолвкам, роль центра низводилась до уровня координатора инициатив снизу.
В этом явно прослеживалось сегодняшнее положение земцев — порулить охота, да толком не дают. Отсюда неосознанное программирование будущего государства под сегодняшнюю ситуацию — основные «рулильщики» оставались на уроне местного самоуправления. Непонятно, что они запоют, когда сами окажутся на вершине властной пирамиды.
По ходу повествования, в воображении Федотова вырисовывалась фантасмагорическая картина социалистического государства по-эсеровски. В полях царила общинная благодать. Кто-то пахал больше, кто-то сеял меньше. Нарезающие круги нормировщики, вычисляли коэффициенты трудового участия. В итоге каждому единоличнику или общине выделялось земли больше или меньше. Так, по мнению переселенца, реализовывался уравнительно-трудовой принцип пользования землей. Сама же земля не являлась ни частной, ни государственной. Она была общенародным достоянием без права купли-продажи. Как такое могло быть, несчастному человеку из будущего было невдомек. Ну не мог он себе представить такое состояние главного объекта притязаний.
«Нет, ну точно страна религиозных фанатиков. Большевики истово верят в свободный труд, приводящий к высочайшей производительности, а эсеры, что землю можно раздать без дальнейшей продажи. Похоже, в головах эсеров заворот мозгов в тяжелейшей форме. Инфекционный, передаваемый воздушно-капельным путем. Иначе, с какого бодуна Вова втирает мне об особой эсеровской социализации земли», — на всякий случай Борис пошмыгал носом, не попала ли туда какая бацилла.
В городе основой социалистического предприятия должна была стать артель, но в силу опоры эсеров на крестьянство эта часть теории только разрабатывалась.
Зензинов замолчал. Федотов хотел было высказаться с крутыми афоризмами из военно-матерного, но вовремя прикусил язык — зачем портить отношения с будущим большим эсером, к тому же для осмысления услышанного требовалась пауза.
— Владимир, а давайте мы с вами, макнем, — Борис сделал ударение на первом слоге, — уверен, такого словечка вы не слышали. Очень, знаете ли, занятная у него этимология. В принципе, это какой-то перепев с языка народа алакалуф, обитающего на землях Магелланова пролива, но оставшийся в Чили приятель, не сомневается в его русском происхождении. Василий уверен в древнейшем посещении Южной Америки нашими мореходами, впрочем, мало ли на свете чудаков, — будто случайно Федотов плеснул больше обычного — теперь ему понадобился «раскованный» Зензинов.