— Ты знаешь, Димон, такое впечатление, что везде вилы. Поддержишь большевиков — получишь жопу, правда, знакомую. Приткнешься к «временным» опять получишь жопу, но непонятного размера. О Дворе даже говорить не хочу, — брезгливость на лице Федотова ставила крест на фамилии Романовых.
А Сталин, — Борис неопределённо покрутил в воздухе рукой, — ну Сталин и Сталин. В ближайшее время поеду к своим в Можайск, потом поговорим.
— К своим?
— Моему деду сейчас двенадцать. Этим летом его нашел нанятый мною стряпчий.
Очередная смена интереса морпеха вновь поставила Федотова в тупик:
— Борис, давно хотел тебя спросить, кто такой Горбачев?
— Дурак.
* * *
Можайск встретил Федотова лужей на привокзальной площади. Казалось бы, что в том удивительного? Лужа как лужа. Асфальт еще не придумали, и «главная» лужа обязательный атрибут любого городка России-матушки. А вот «нате вам»! Это украшение благополучно дожило до начала ХХI века и, мало того, что раскинулось в том же месте, но было еще и примерно такой же конфигурации. Плевать той луже на время, на асфальт, и на ливневую канализацию! Чертыхнувшись, Борис отправил носильщика за извозчиком.
Вокруг площади громоздились все те же одноэтажные домишки. Исчез уродливый бетонный параллелепипед с банком Возрождения и магазином «Пятерочка».
На возвышении справа из безбожного небытия, сама собой восстановилась церковь. Насколько Борис помнил, здесь всегда стояли уныло-серые коробки пятиэтажек. Без них город русской славы 1812 года выглядел куда как нарядней.
По материнской линии Борис происходил из западных славян. В его генах мирно сосуществовали русские и поляки, русины и чехи, а одна из прабабок разбавила эту смесь еврейским колоритом. Отец был родом из-под Можайска. Отсюда в федотовские гены влился мощный поток русской, правильней сказать классической москаляцкой крови, присущей конгломерату восточных славян с «привкусом» фино-угров и татаро-монголов.
Погода стояла по-осеннему прохладная, но солнечная. Добираться предстояло до села Холм, что располагалось примерно в тридцати верстах к северо-востоку. В аккурат, средний дневной пробег для гужевого транспорта. Хотелось уложиться в трое суток вместе с дорогой.
Со спуска к Ильинской слободе открылся вид на одноименную церковь. Здесь в его мире покоились Федотов Иван Гаврилович и Федотова Евдокия Степановна. Каждые два-три года Борис навещал предков. Сначала с родителями, а позже сам, но Ильинская церковь всегда вызывала ощущение запустения. Сперва своим непрезентабельным видом, а с девяностых состоянием перманентного ремонта. Сейчас же взор радовала чистота линий и гармония красок.