Затем я начал было набирать номер Филипа Харви, но вовремя вспомнил, что обещал звонить ему до полудня исключительно в случае крайней необходимости, и набрал Джерома Тэбба. Женский голос сообщил, что мистер Тэбб работает и до часу беспокоить его нельзя, но я могу оставить сообщение. Она как будто была удивлена и немного возмущена, что на свете оставался еще кто-то, неосведомленный о сем факте. Я попросил ее передать, что Ниро Вулф явится на заседание совета в два тридцать, но, наученный горьким опытом, что сообщения не всегда передаются, связался с Корой Баллард в конторе НАПД. Весть о предстоящем визите Вулфа ее обрадовала. Я сделал еще два звонка: Орри Кэтеру домой и Салли Корбетт в агентство Дол Боннер, рассказав им о цирке и уведомив, что до особого распоряжения операция приостанавливается. Орри, будучи свободным детективом, хотел знать, волен ли он наниматься на другую работу, и я ответил «нет», пускай повременит. Какого черта, подумаешь, какие-то сорок баксов!
Я отправился на кухню и попросил Фрица подать ланч точно к часу, поскольку в два мы отбываем на условленную встречу. У него имелся ко мне вопрос. Для Вулфа он собирался приготовить особый омлет, который только что изобрел, и устроит ли он меня, или же поджарить ветчины? Я поинтересовался рецептом омлета, и он перечислил: четыре яйца, соль, перец, столовая ложка масла эстрагона, две столовые ложки сливок, две столовые ложки сухого белого вина, чайная ложка мелко нарезанного лука-шалота, треть стакана цельного миндаля и двадцать свежих грибов. Я решил, что двоим этого хватит, но он ответил: боже мой, нет, это только для мистера Вулфа, и не хочу ли я такую же порцию. Я хотел. Он предупредил, что может решиться в последнюю минуту добавить немного абрикосового джема, на что я отозвался, что рискнул бы.
В 14:35 мы с Вулфом, как следует заправленные омлетом, вышли из трясущегося старенького лифта на третьем этаже клуба «Клевер», расположенного в районе Шестидесятых улиц неподалеку от Пятой авеню. Холл оказался просторным и высоким и выглядел сообразно своему возрасту, хотя это его вовсе не портило. И он был пуст. Мы осмотрелись по сторонам, услышали голоса за закрытой дверью, открыли ее и вошли.
За длинным прямоугольным столом, накрытым белой скатертью, сидело человек сорок – все, кроме шести, мужчины. Поверхность его была заставлена кофейными чашками, стаканами с водой, пепельницами, блокнотами и карандашами. Мы так и стояли, Вулф со шляпой в одной руке и тростью в другой. Говорили одновременно трое или четверо, и на нас совершенно не обращали внимания. За правым концом стола сидели три члена комитета – Эми Уинн, Филип Харви и Мортимер Ошин, на противоположном – Кора Баллард, а рядом с ней президент НАПД Джером Тэбб. На суперобложке его книги, которую я читал, была его фотография. Рядом с Тэббом, согласно недавно прочитанной мной статье, восседал вице-президент – человек, получавший с мюзиклов, для которых он написал либретто и стихи, в среднем миллион долларов в год. К тому времени, когда Харви поднялся и подошел к нам, я узнал еще несколько лиц: четырех романистов, трех драматургов и одного биографа или кого-то в таком духе. Разговоры разом смолкли, и все взоры обратились в нашу сторону.