Многие умные и сознательные люди полагают, что человечеству стоит вернуться к более естественному образу жизни, от которого мы отказались на каком-то этапе в прошлом. Но Кронон отмечает, что приравнивать природное к хорошему ошибочно, ведь понятие природы иллюзорно, а подобное сравнение контрпродуктивно. «Говоря о „природном подходе“, мы подразумеваем, что другого подхода быть не может», – отметил он. Называя нечто естественным – а потому «натуральным, основополагающим, независимым, не подлежащим обсуждению», – мы мешаем осмысленному разговору о том, каким должен быть мир.
На восточной границе Порт-Артура мы перешли через мост, перекинутый через реку на зеленый остров. На дальнем конце моста стоял знак «Добро пожаловать на Остров Удовольствий». Там были лодки, рыбацкие пирсы, поле для гольфа, деревянный замок и кемпинг для автодомов. Мы дошли до рыбацкого магазина и остановились на завтрак. Эберхарт протянул удивленной продавщице визитку. С ее позволения мы растянули во дворе свои мокрые тенты. Пока они сохли, мы сидели в тени за столом для пикника. Эберхарт съел булку с сыром и выпил кофе. Он казался очень довольным.
– Знаешь что, Роб? – вдруг сказал он. – Когда для счастья многого не нужно, становишься гораздо счастливее.
Он немного подумал.
– Знаешь, когда видишь ребенка, его лицо так и светится невинностью? Она пропадает, когда мы вырастаем, и возвращается к нам лишь в старости и дряхлости. Но порой все же замечаешь эту невинность в людях. Им даже не приходится говорить – все написано у них на лицах. У них есть внутренняя радость, внутренний покой. Надеюсь, ты видишь проблески этого у меня на лице.
Он сидел без очков и серьезно смотрел мне в глаза.
– Взгляни на меня – видишь ее или нет?
Я внимательно посмотрел на него, несколько смущенный прямотой вопроса. Он и правда светился – у него были румяные щеки и ясные и честные глаза. Но мне показалось, что я заметил и кое-что еще – легкий налет давнего гнева, который ему приходилось подавлять. Казалось, его умиротворенность только зарождалась и была такой хрупкой, что мне было страшно проверять ее на прочность.
Решив уйти от ответа, я задал новый вопрос: постоянна эта умиротворенность или ее приходится непрестанно поддерживать?
– Работать приходится каждый день, – сказал он. – Это ежедневное странствие, которое подразумевает постоянное обновление. Отпустив себя, я сегодня был бы жалок. Покой, которым я наслаждался последние несколько лет, непостоянен. Он может исчезнуть в любую секунду.
Мы свернули тенты, задубевшие на солнце. Когда мы пошли дальше, рюкзаки стали казаться легче. Дорога привела нас в болото. Ветер незаметно обдумал мокрую траву. Эберхарт остановился и наклонил голову, чтобы прочесть молитву, которую написал сам. Он читал ее нараспев, как старый поэт-ковбой, и его голос звучал туманной искренностью.