Внезапно раздались неожиданные приказы вражеских командиров. Я услышал, как те призывают своему войску отступить. Кровавая пелена перед глазами немного прояснилась, когда я рассмотрел перекошенные от ужаса лица тех, кто пятился назад. Кто отступал по тракту, размазывая кровь дырявыми башмаками. И эти испуганные лица вызвали в моей душе очередной приступ непередаваемой радости.
Я облизал губы и ощутил языком железистый кровавый привкус. С края щита осыпалась корка; это была запёкшаяся кровь. Кинжал зазубрился, но рукоять крепко сидела в окрашенном в красно-бурый цвет кулаке.
— Ха-ха-ха! — засмеялся я знакомым грубым голосом. — Вы с кем решили сразиться, безродные!? На кого подняли руку!? Вы знаете, кто я!?
Мой голос звучал пугающе. Звучал сверхъестественно — будто эхо идущее с небес. Но это был не мой голос. Таким пронизывающим голосом, вызывающим жуткий страх, я не умел говорить. Я разговаривал совершенно иначе. Но я, наверное, единственный понял, кому принадлежит этот голос. На меня с выпученными глазами уставились все — и друзья, и враги. Но никто из них не знал, что я говорю голосом из своих снов. Я заговорил тем голосом, который приходил ко мне во сне.
На несколько мгновений я растерялся. Пелена перед глазами развеялась окончательно. Две поредевшие армии замерли друг напротив друга. Я видел их всех. Всех, кто с ужасом за мной наблюдал. Даже перепуганный Иберик, прикрывая плечо справа, смотрел выпученными от удивления глазами.
Его испуг передался и мне. Я осознал, что мой рот и мой язык выталкивали слова, который произносил не я. Они выпускали в мир звуки, которые порождал не мой разум. Этот голос, ранее призывавший меня следовать по определённому пути, впервые вырвался наружу. И тогда я понял, что сейчас во время битвы это был не я. Я бы никогда с таким удовольствием не рубил человеческие тела. Никогда кровь не вызывала во мне таких восторженных чувств. Никогда бы я не упивался такой ужасной схваткой. Но это мог быть тот, кто вживил в моё ДНК нечто невозможное, нечто невообразимое. То, чего просто не может быть. И этот «кто-то» не только «что-то» вживил. Впервые он показал, что может брать надо мной контроль. Что может затуманить разум и наслаждаться тем, чем бы никогда не наслаждался я сам.
Именно тогда я, кажется, понял, что не управляю самим собой. Что «голос» так же может управлять моим разумом.
От чудовищных предположений меня отвлёк крик. Двое из трёх командиров в шлемах ещё оставались в живых. Один из них кричал и указывал на меня окровавленным мечом:
— Видите!? Это не посланник! Это драксадар! Смерть ему!