— Что?.. — ушам своим не поверил обитатель весьма захламлённого жилища.
— У меня же глаза зелёные, а костей не хватает… Да и оттенок не тот, — вздох живой модели исполнен тоски по невозможному. — Я неправильный. Но интересен для некоторых в плане возможности сделать со мной что-нибудь, недопустимое с чистокровным.
— Это… Не так, Ситтиан! Не так! — голос предательски завибрировал.
— Странно, что именно для Вас, господин, это действительно иначе. Вы возбуждаетесь от моей внешности не так, как те, кто интересовался мною прежде… В Вас совсем другая страсть… Непривычно! — сколь же чудовищно прозвучала фраза из невинно мягких губ. Слишком противоестественно взрослые рассуждения для доверчивого мальчишки. Впрочем… а доверчивого ли?
На следующий день юные друзья пришли вдвоём, вызвав бурный ажиотаж у художника.
Шагать под ласковыми лучами поднимающегося светила восхитительно после долгих часов пребывания без него. Люди радостно переговариваются, рассыпаясь по просыпающимся пространствам трав. Ланакэн потребовал ещё вчера всех готовых к походу сгруппироваться небольшими командами, каждую из них должны сопровождать несколько воинов. Сборщиц под руководством Силион вместе с полукровками сопровождает сам предводитель с товарищами и людьми с Шукрских болот. Трава лишь недавно подсохла и теперь приятно шелестит при каждом движении. Из-под ступней разбегаются крошечные насекомые, мелькая яркими крыльями. Ветер приносит с берега запахи цветущих деревьев, напоминающие дорогие духи григстанских дворянок. Шоу вдруг обратил внимание на идущего рядом Гаура: тот перекинул через плечо связанные видавшие виды ажурные сапоги и с трудом выдерживает общий темп по спутанной шкуре растительности Оутласта:
— Ты не думаешь, что идти в обуви было бы удобнее?
— Не думаю, — буркнул под нос босой спутник, на миг недовольно зыркнув на излишне любопытного.
— Но… — начал было Риул, однако Ланакэн поймал его за локоть и придержал, вынуждая немного отстать от продолжающего маршировать, не поднимая глаз, союзника.
— У него ноги обожжены. Ему в обуви тяжело ходить, — украдкой объяснил почти на ухо неугомонному картографу Осилзский, успевший запомнить эту беду Беловолосого Крушителя, пока ухаживал за ним в течение болезни.
— Он в Дайиме ещё горел, когда григстаны посёлок сожгли… Только в бою обувается, — пояснил Нартис беззаботно. Гаур не вынес.
— Не терплю, когда судачат за спиной! Хочешь что-то сказать или спросить — говори или задавай вопрос мне в лицо! — внезапно вспылил Тин. В его ледяном блеклом взгляде исподлобья слишком заметно раздражение.