Кащеев и Ларошев стояли рядом с постом дежурного, явно собираясь выходить. Ни Феодоры, ни Лизоньки с ними не было.
— Ярослав Львович! — я остановился, слегка запыхавшись от волнения. — Ярослав Львович, что это за знак?
Я сунул ему в руки листок с нарисованным «цветочком». Тот посмотрел на него, потом поднял взгляд на меня. С недоумением.
— Что это? — спросил он.
— Я думал, вы знаете… — пробормотал я. — Это появилось у меня на руке, когда тот старик вдруг испугался и начал бессвязно бормотать…
— Какой еще старик? — нахмурился Кащеев.
— Вон из той палаты, — я ткнул пальцем в единственную запертую дверь во всем лазарете.
— Федор Кузьмич? — отрывисто сказал Кащеев. — Он с тобой говорил?!
— Он попросил воды, но никого не было, так что я открыл дверь и… — скороговоркой проговорил я.
— Федор Кузьмич? — глаза Ларошева превратились в узкие щелочки. — Значит это все-таки вы его прячете! Но когда я спрашивал, вы сказали…
— Оставьте, Ларошев! — Ярослав Львович повысил голос, обошел стойку дежурного, выдвинул знакомый мне ящик стола и взял связку ключей. За столом, как и в прошлый раз никого не было.
— Значит это вы, Кащеев! — шипел Ларошев, пока Ярослав Львович возился с замком. — С самого начала это были вы! А я-то поверил тогда вашему невинному взгляду и той убежденности, с который вы вещали о происках интервентов! Как я мог быть таким дураком!
— Сейчас не время, Ларошев! — буркнул Кащеев, напряженно посмотрев в мою сторону.
— Да что вы говорите! — Ларошев упер руки в бока и опять стало понятно, насколько прозвище «Бабка-Ёжка» ему подходит. — Да вы же как кость в горле застряли у университета со своей секретностью! Место, которое должно было стать центром просвещения и цитаделью знаний из-за вас превратилось в клубок бессмысленных интриг и бесполезных склок. А все потому, что вы из каждого чиха делаете тайну! Федор Кузьмич! О мой бог! Если бы я только знал! Если бы я знал раньше, что вы с самого начала прятали его у меня под носом, то моя девочка была бы жива!
— Хочу напомнить, что ваша девочка была упырицей, — Ярослав Львович наконец справился с замком и распахнул дверь.
— Она не стала бы упырицей, если бы не вы! — Ларошев оттолкнул Кащеева от двери и вошел в палату.
— О, Господи, Ларошев! — простонал Ярослав Львович, входя следом. — Да не говорите вы ерунды! Вы ни черта не знаете о той истории! Нельзя стать упырицей, понимаете, нельзя! Упырицами только рождаются!
— Да-да, расскажите мне это еще раз! — Ларошев всплеснул руками. — Вы так горячо убеждали меня, что Федор Кузьмич умер от каких-то там замысловатых болезней, и ваши хваленые целители ничего не смогли с этим поделать. И что я вижу сейчас? Вот он, лежит здесь, пристегнутый к кровати! Живой и здоровый, судя по цвету лица!