– Я посоветовал бы писать поменьше, а молиться побольше.
– Это угроза? – улыбается Мор.
– Возможно. Мой черед, вы не находите?
Когда Генрих увидел Анну, его лицо озарилось. Сердце короля горит: тронешь – обожжешься.
Он находит Гардинера в Вестминстере, в одном из дымных задних дворов, куда не заглядывает солнце.
– Милорд епископ!
Гардинер сводит густые черные брови.
– Леди Анна просила меня подыскать ей загородный дом.
– А при чем тут я?
– Позвольте мне развернуть перед вами мою мысль, – говорит он, – так, как она развивалась. Дом должен быть где-нибудь у реки, чтобы добираться до Хэмптон-корта. До Уайтхолла и Гринвича на барке. Пригоден для жилья, чтобы ей не ждать, когда отделают заново. С хорошими садами… И тут я вспомнил: а как насчет особняка в Хэнворде, который король отдал Стивену в аренду, когда назначил его своим секретарем?
Даже в полутемном дворе видно, как мысли одна за другой проносятся в мозгу Стивена. О мой ров и мостики, мой розарий и клубничные грядки, мой огород и ульи, мои пруды и плодовые деревья, ах, мои итальянские терракотовые медальоны, мои инкрустации, моя позолота, мои галереи, мой фонтан из морских раковин, мой парк с оленями.
– Было бы весьма учтиво предложить ей аренду самому, не дожидаясь указаний короля. Благое дело, чтобы сгладить епископскую строптивость? Полно, Стивен. У вас есть и другие дома. Вам не придется ночевать в стогу.
– А если бы пришлось, – говорит епископ, – вы прислали бы слуг с собаками, чтобы выставить меня и оттуда.
Крысий пульс Гардинера убыстряется, черные влажные глаза блестят. Внутренне епископ верещит от возмущения и сдерживаемой ярости. Впрочем, если подумать, для Гардинера даже проще, что вексель предъявлен к оплате так быстро и средства вернуть долг нашлись.
Гардинер по-прежнему секретарь, но он, Кромвель, видится с Генрихом почти каждый день. Если королю нужен совет, он либо даст его сам, либо найдет человека, сведущего в нужном вопросе. Если король чем-то недоволен, он скажет, с вашего королевского дозволения предоставьте это мне. Если король весел, он готов смеяться, если король опечален, он будет предупредителен и мягок. Последнее время Генрих скрытничает, что не ускользнуло от зорких глаз испанского посла.
– Он принимает вас в личных покоях, не в официальной приемной, – говорит Шапюи, – не хочет, чтобы знать видела, как часто он с вами совещается. Будь вы других габаритов, вас можно было бы проносить в корзине с бельем. А так придворные злопыхатели наверняка обо всем докладывают своим друзьям, недовольным вашим возвышением, распространяют порочащие слухи, ищут вас погубить. – Посол улыбается. – Ну что, попал ли я не в бровь, а в глаз, если мне позволительно прибегнуть к такому выражению?