– Клянусь.
– Дело сделано. Поневоле задумаешься, из-за чего вообще сыр-бор? – Герцог Норфолкский подходит к Гарри Перси и берет того за локоть. – Ну что, приятель, надеюсь, больше мы об этом не услышим?
– Говард, он принес клятву, и довольно. Кто-нибудь, помогите архиепископу, ему нехорошо. – Король снова повеселел; обводит советников благодушным взглядом. – Господа, прошу в мою часовню, где Гарри Перси скрепит свою клятву святым причастием. Остаток дня мы с леди Анной проведем в размышлениях и молитвах. Прошу меня не беспокоить.
Уорхем, шаркая, приближается к королю:
– Епископ Винчестерский облачается, чтобы отслужить вам мессу. Я уезжаю в свою епархию.
Король, склонившись, целует архиепископское кольцо.
– Генрих, – говорит Уорхем, – я вижу, что вы приблизили к себе людей без чести и совести. Я вижу, что вы обожествляете свои похоти, к огорчению и стыду всех христиан. Я был вам верен, даже когда это шло вразрез с моими убеждениями. Я многое для вас сделал, но то, что я сделал сегодня, было последним.
В Остин-фрайарз его дожидается Рейф.
– Да?
– Да.
– И что теперь?
– Теперь Гарри Перси сможет занять еще денег и тем ускорить свое разорение, чему я охотно поспособствую. – Он садится. – Думаю, со временем я отберу у него графство.
– Каким образом, сэр?
Он пожимает плечами.
– Вы же не хотите, чтобы Говарды еще больше усилили свое влияние на севере?
– Нет. Наверное нет. – Он молчит, размышляя. – А найди-ка мне, что там у нас есть про Уорхемову провидицу.
Покуда Рейф ищет, он открывает окно и смотрит в сад. Розы на кустах поблекли от солнца. Бедная Мэри Тэлбот, думает он, ее жизнь теперь легче не станет. Несколько дней, всего несколько дней она, а не Анна была в центре внимания двора. Он вспоминает, как Гарри Перси приехал арестовать кардинала, с ключами в руках, как поставил стражу у постели умирающего.
Он высовывается в окно. Интересно, если посадить персиковые деревья, они примутся? Входит Рейф со свертком бумаг.
Он разрезает ленточку, разворачивает письма и меморандумы. Вся эта нехорошая история началась шесть лет назад, когда к статуе Богородицы в заброшенной часовне на краю кентских болот начали стекаться паломники и некая Элизабет Бартон принялась устраивать для них представления. Чем отличилась статуя? Ходила, наверное. Или плакала кровавыми слезами. Девушка – сирота, воспитанная в доме одного из земельных агентов Уорхема. Из родственников у нее – сестра. Он говорит Рейфу:
– Она ничем не выделялась лет до двадцати, потом вдруг заболела, а выздоровев, сподобилась видений и начала говорить чужими голосами. Утверждает, будто видела святого Петра у врат рая, с ключами. Архангела Михаила, взвешивающего души. Если спросить у нее, где твои покойные родственники, она ответит. Коли они в раю, она говорит высоким голосом, коли в аду – низким.