– Нет нужды. Она вполне обеспечена.
– Но позволит ли ей гильдия продолжать мужнино дело?
– С этим я разберусь, – обрывает он.
Бонвизи кивает и выходит.
– И как он посмел сюда заявиться! – У Джона Парнелла из гильдии суконщиков давние счеты с Мором. – Мастер Кромвель, то, что вы взяли заботы на себя, означает ли это… собираетесь ли вы поговорить с Люси?
– Я? Нет.
Хемфри Монмаут говорит:
– Может, сперва собрание, а сватовство потом? Мы обеспокоены, мастер Кромвель, как, наверное, вы и король… Мы все… – Обводит взглядом собравшихся. – Полагаю, теперь, когда Бонвизи ушел, здесь остались лишь те, кто сочувствует делу, за которое пострадал наш покойный друг Петит, однако наша обязанность – сохранять мир, отмежеваться от кощунников…
В прошлое воскресенье в одном из городских приходов в самый торжественный момент мессы, при возношении Святых Даров, когда священник возгласил: «Hoc est enim corpus meum»[63], раздались выкрики: «Хок эст корпус, фокус-покус». А в соседнем приходе, при перечислении святых, когда иерей просит Бога даровать нам общение с мучениками и апостолами, «cum Joanne, Stephano, Matthia, Barnaba, Ignatio, Alexandro, Marcellino, Petro…»[64], кто-то заорал: «И не забудь меня с моей двоюродной сестрицей Кэт, и Дика, который торгует рыбой в Лиденхолле, и его сестру Сьюзан, и ее собачку Пунш!»
Он прикрывает рот рукой:
– Если собачке Пунш потребуется защита в суде, вы знаете, где меня найти.
– Мастер Кромвель, – говорит ворчливый старшина гильдии скорняков, – вы нас собрали, подайте же нам пример серьезности.
– На улицах распевают баллады о леди Анне, – говорит Монмаут, – слова которых я не могу повторить в этом обществе. Слуги Томаса Болейна жалуются, что их обзывают и забрасывают навозом. Хозяевам следует приглядывать за своими подмастерьями и доносить, когда те ведут себя ненадлежащим образом.
– Кому?
Он говорит:
– Ну, например, мне.
В Остин-фрайарз он застает Джоанну – она нашла предлог, чтобы не уезжать в Степни: простыла.
– Спроси, что я знаю, – говорит он.
Она честно трет пальцем кончик носа.
– Попробую угадать. Ты знаешь, сколько денег у короля в казне с точностью до шиллинга?
– До фартинга. Нет, другое. Спроси меня, любезная сестрица.
Она делает еще несколько неудачных попыток, и наконец он говорит:
– Джон Парнелл женится на Люси.
– Что? Ведь Джон Петит еще не остыл в могиле. – Она отводит взгляд, перебарывая чувства. – А вы, сектанты, как я погляжу, держитесь вместе. У Парнелла в доме тоже попахивает ересью. Я слышала, его слуга – в тюрьме епископа Стоксли.
Ричард Кромвель заглядывает в дверь: