Он. Он, Кромвель. В английском языке можно гораздо чаще повторять местоимения, чем в русском. Отчасти это связано с тем, что русская литературная традиция вообще строже к повтору слов, но, вероятно, в большей мере с тем, что у нас, если человек сидит за столом и держит в руках кубок, «он» в следующей фразе может означать и человека, и стол, и кубок. В английском и стол, и кубок – it, поэтому можно писать о человеке «он» фразу за фразой. Но того, что делает с местоимением he Мантел, нельзя и в английском. Нельзя писать «Вечером накануне дня, когда Фишер должен умереть, он приходит к Мору», потому что это читается так, будто приходит Фишер. Нельзя в абзаце, где действуют Кромвель и кардинал, называть обоих «он», заставляя читателя перечитывать одно и то же место трижды, чтобы понять, где один «он», где другой. Однако, идя поперек правил, Мантел достигает поразительного эффекта. Довольно скоро читатель запоминает, что Кромвель – всегда «он»: третье лицо, воспринимаемое почти как первое; и не зря временами непонятно, кто остальные «он», – читателя допустили в его, Кромвеля, мысли, и если он, читатель, не все там понял, чья это печаль? Уж точно не Кромвеля и не Мантел.
В переводе, чтобы сохранить этот эффект, пришлось искать средний путь: не сохранять все авторские «он», а прореживать их примерно в той мере, в какой это обычно делают, переводя с английского на русский, чтобы в итоге текст получился для нашего читателя не более и не менее странным и трудным, чем оригинал – для носителя английского языка. И чтобы читатель ни на миг не забыл, что смотрит глазами Кромвеля. Правда ли то, что сказано в книге? Не важно. Это правда Кромвеля.
Мир «Вулфхолла» плотно наполнен вещами. Если кардинал дарит Кромвелю перстень, то знакомый нам по Гольбейновскому портрету. Если Мария Болейн ищет рукописный сборник стихов – то это знаменитый девонширский манускрипт, хранящийся теперь в Британской библиотеке. Молитвенник, который читает Лиз, – тот самый, который позже увидит в руках у Кромвеля Джордж Кавендиш и о котором напишет в «Жизни и смерти кардинала Вулси». Вещи, словно говорит Мантел, надежны; люди – заблуждаются или сознательно лгут. Кавендиш думал, будто знает, из-за чего плачет Кромвель? Ну так напрасно он поверил Кромвелю на слово. Все, основанное на человеческих словах, зыбко. Гальфрид Монмутский пишет, что Британию основал троянец Брут. Однако другие хронисты начинают историю Альбиона с данаид. Вы читали историю про сэра Генри Уайетта и кота? А с чего вы взяли, что все происходило именно так, как описано? Сколько жен по имени Гвиневера было у короля Артура? Одна, говорит Мэлори. Три, утверждают валлийские триады.