Одна надежда, сказала Люсиль, что они не отпустят ее скоро. Она ревновала к Теруань. По какому праву та изображала мужчину, являясь в клуб кордельеров и требуя предоставить ей трибуну? Ее поведение выводило Дантона из себя. Забавно было наблюдать за его яростью. Ему нравились женщины, которых он встречал за ужином у герцога: Агнес де Бюффон, которая одаривала его нелепыми томными взглядами, и белокурая англичанка Грейс Эллиот с ее таинственными политическими связями и механическим кокетством. Люсиль бывала у герцога и наблюдала за Дантоном. Она надеялась, Дантон понимает, что происходит, понимает, что Лакло его подставляет, подсовывая ему этих женщин. Саму сводню, Фелисите, Лакло оставлял Камилю. Камиль любил поддержать умную беседу с дамами. Одно из его извращений, говорил Дантон.
Этим летом школьный приятель Камиля Луи Сюло приехал в Париж. Он вышел из-под ареста в Пикардии, куда угодил за крамольные антиконституционные сочинения. В отличие от Камиля, Луи исповедовал иную разновидность крамолы – он был большим роялистом, чем сам король. Его оправдали. В ночь после встречи они с Камилем проспорили до рассвета. Это был славный спор: отточенные, высокоученые аргументы под святым покровительством Вольтера.
– Я должен держать Луи подальше от Робеспьера, – сказал Камиль Люсиль. – Луи – один из лучших людей на свете, но боюсь, Макс его не оценит.
Луи благороден, думала Люсиль. Он был напорист, осанист, энергичен. Скоро его талантам нашлось применение – Луи вошел в редакционную коллегию скандального роялистского листка, именуемого «Деяния апостолов». Депутаты, исповедующие левые убеждения, называли себя «апостолами свободы», и Луи решил, что такая напыщенность заслуживает наказания. Кто оплачивал листок? Шайка старых распутников и попов-расстриг, утверждали патриоты, которым утерли нос. Кому вообще могло прийти в голову такое писать? «Деяния» устраивали «евангелические обеды» в ресторане «Мэ» и у Бренвилье, где сплетничали и замышляли следующие выпуски. Они станут приглашать и опаивать противников, чтобы их разговорить. Камиль знал, как вести себя в таких обстоятельствах: уступить там, уступить тут, славное времечко, проведенное за счет дураков и зануд, которые пытаются занять золотую середину. Даже остроумие, в котором не было нужды в «Революциях», в «Деяниях» пришлось ко двору.
– Дорогой Камиль, – восклицал Луи, – если бы вы согласились попытать счастья в нашей газете! Однажды мы непременно сойдемся во взглядах. Выбросьте из головы вашу свободу, равенство и братство. Знаете, каков наш манифест? «Свобода, веселье, королевская демократия». Если вдуматься, мы хотим того же – сделать людей счастливыми. Какой смысл в революции, если от нее вытягиваются лица? Какой смысл в революции, которую совершают жалкие людишки в крохотных комнатках?