– Ты считаешь свою жизнь несчастной?
И хотя все свидетельствовало о противоположном, Люсиль честно ответила:
– Да.
– Я тоже. Но только не теперь.
– Тебя могут убить в уличной стычке. Ты можешь умереть. Твоя сестра Генриетта умерла от чахотки. – Она вглядывалась в него, словно хотела проникнуть взглядом под кожу, уберечь от любой случайности.
Камиль отвернулся, не в силах этого вынести. Он всегда боялся, что счастье может быть привычкой, свойством характера. Что оно словно язык, труднее латыни или греческого, которым надо хорошо овладеть к семи годам. А если не овладел? Если ты глух и слеп к счастью? Есть люди, которые стыдятся неграмотности и старательно делают вид, будто умеют читать. Рано или поздно их обман раскроется, но всегда есть надежда, что, пока ты отважно притворяешься, тебя внезапно настигнет истинное понимание и ты будешь спасен. Возможно также, что, пока ты, несчастный, пытаешься освоить расхожие фразы из разговорников, грамматика и синтаксис забытого языка внезапно поднимутся из глубин твоей души. Все это чудесно, думал он, но может занять годы. Он понимал, что тревожит Люсиль: можно ведь и не дожить до поры, когда свободно заговоришь на этом языке.
«Друг народа» номер 497, Ж.-П. Марат, редактор:
…немедленно назначить военный трибунал, верховного диктатора… вы погибнете, если вы станете и дальше слушать нынешних вождей, которые будут льстить вам и убаюкивать вас, пока враги не окажутся у ваших стен… Время снести головы Мотье, Байи… всем предателям в Национальном собрании… еще несколько дней, и Людовик XVI выступит во главе оппозиционеров и австрийских легионов… Сотня яростных жерл будет угрожать разрушить ваш город калеными ядрами, если вы окажете малейшее сопротивление… все патриоты будут арестованы, журналистов бросят в застенки… еще несколько дней нерешительности, и будет поздно сбрасывать апатию, смерть настигнет вас во сне.
Дантон в доме Мирабо.
– Как поживаете? – спросил граф.
Дантон кивнул.
– Я действительно хочу знать. – Мирабо рассмеялся. – Вы законченный циник, Дантон, или втайне лелеете жалкие идеалы? Какова ваша позиция? Мне не терпится знать. Кого вы видите королем: Людовика или Филиппа?
Дантон промолчал.
– Возможно, ни того ни другого. Вы республиканец, Дантон?
– Робеспьер говорит, не важно, какой ярлык навесить на правительство, важна суть, важно, чем оно занимается, действует ли в интересах народа. Республика Кромвеля, к слову, не была народным правлением. Я согласен с Робеспьером. Для меня не имеет значения, называть это монархией или республикой.