– Но что он сказал, Ленде? Про Камиля?
– Мне было жаль его, – резко ответил Ленде. – Его растоптали. Поставили перед выбором. Бедняга, он счел, что ради республики для него важнее остаться в живых. Много же радости принесет ему такая жизнь.
– Марат был под трибуналом, – сказал Дантон. – Жиронда арестовала его, он предстал перед судом, но у них ничего не вышло. Трибунал оправдал Марата, и люди несли его по улицам на руках. Он вернулся сильнее, чем был.
– Да, – сказал Ленде.
Но в те дни, сказал он себе, трибунал сохранял независимость. Марат предстал перед судом – вы думаете, то, что они задумали для вас, можно назвать судом?
Вслух Ленде ничего не сказал. Он смотрел, как Дантон приходит в себя, как собирается с мужеством.
– Мне же не смогут заткнуть рот, верно? – спросил Дантон. – Меня могут арестовать, но молчать не заставят. Что ж, я готов с ними сразиться.
Ленде встал. Дантон похлопал его по плечу:
– Вы еще увидите, как я разделаюсь с этими мерзавцами.
Улица Марата, три часа утра.
Камиль начал говорить, чуть громче шепота, но легко, не запинаясь, словно высвободилась какая-то часть его мозга. Люсиль перестала плакать, она сидела и смотрела на него в том состоянии заторможенности, которое следует за сильным всплеском чувств. В соседней комнате спал их ребенок. С улицы не доносилось ни звука, в комнате тишина, только слышно было легкое шипение единственной свечи. Мы как будто одни во вселенной, подумала Люсиль.
– В восемьдесят девятом я думал, меня проткнет шпагой какой-нибудь аристократ. Я стану мучеником свободы, это будет прекрасно, и обо мне напишут во всех газетах. В девяносто втором я думал, придут австрийцы и пристрелят меня, все кончится очень быстро, и я стану национальным героем. – Он приложил ладонь к горлу. – Дантон говорит, ему все равно, что о нем подумают те, кто будет жить после нас. А я хочу, чтобы меня поминали добром. Впрочем, мне едва ли стоит на это рассчитывать, как думаете?
– Не знаю, – ответил Ленде.
– И после всего этого умереть обвиненным в том, что я неправильный патриот, обвиненным в контрреволюции – мне этого не вынести. Робер, вы поможете мне бежать?
Ленде помедлил.
– Уже поздно.
– Я знаю, что поздно, но вы мне поможете?
– Вряд ли, – мягко ответил Ленде. – Нас обоих принесут в жертву. Простите, Камиль.
У двери Ленде обнял Люсиль за талию.
– Ступайте к родителям. С утра вам здесь будет не место. – Внезапно он обернулся. – Камиль, вы это серьезно? Вы действительно готовы бежать? Не поплакаться мне в жилетку, а последовать моему совету?
Камиль поднял глаза.