– Нет, – сказал он, – не готов. Я вас проверял.
– Что проверяли?
– Не важно, – сказал Камиль. – Вы прошли проверку. – Он снова уронил голову.
Роберу Ленде было пятьдесят. Годы отпечатались на его суховатом лице чиновника. Любопытно, подумала она, и как это людям удается дожить до таких преклонных лет.
– Кажется, уже рассвело, – сказала Люсиль, – а до сих пор никого нет.
Она надеялась – надежда берет тебя за горло, заставляя сердце биться чаще, – что Робеспьеру удалось отменить решение, что он нашел в себе мужество, что он их уговорил.
– Я написала Кролику, – сказала она. – Я не стала тебе говорить. Просила вернуться, поддержать нас.
– Он не ответил.
– Нет.
– Надеется, что, когда я умру, он на тебе женится.
– Вот и Луиза так говорит.
– Что может знать об этом Луиза?
– Ничего. Камиль, почему ты прозвал его Кроликом?
– Людей до сих пор волнует, почему я прозвал его Кроликом?
– Волнует.
– Да просто так.
Она услышала внизу стук сапог по мостовой, окрик патруля. Возможно, обычный обход, как раз самое время. Сердцу свойственно обманываться.
– Это они. – Камиль встал. – Хорошо, что Жанетта сегодня ночует не дома. Теперь уличная дверь.
Она стояла посередине комнаты, не в силах вымолвить слова, а ее руки и ноги одеревенели, словно у марионетки.
– Вы пришли за мной? – спросил Камиль у офицера.
Она смотрела на него, вспоминая, как десятого августа после гибели Сюло он, приведя себя в порядок, вернулся на мятежные улицы.
– Вы должны спросить меня, кто я, – сказал он. – Вы Камиль Демулен, должны быть ваши слова, профессиональный журналист, депутат Национального конвента – как будто бы нас двое, очень похожих.
– Послушайте, не в такую же рань, – ответил тот. – Мне чертовски хорошо известно, кто вы такой и что нет никакого другого. Вот ордер, если хотите.
– Могу я попрощаться с сыном?
– Только если мы войдем вместе с вами.
– Не хочу его будить. Могу я минуту побыть с ним наедине?
Они заняли позиции у двери и перед окнами.
– На прошлой неделе, – сказал офицер, – один пошел поцеловать дочь и застрелился. А другой, за рекой, выпрыгнул из окна, пролетел четыре этажа и сломал себе шею.
– Да, непонятно, чего ради трудиться самим, – сказал Камиль, – если государство берет на себя все хлопоты.
– Не создавайте нам проблем.
– Не буду, – пообещал Камиль.
– Возьми с собой книги. – Ее ужаснул собственный бравурный голос. – Чтобы не скучать.
– Возьму.
– Поторопитесь. – Офицер положил руку на плечо Камилю.
– Нет, – сказала она и бросилась ему на шею.
Они поцеловались.
– Идемте, – сказал офицер. – Гражданка, отпустите его.