– Вы не отвечаете высоким стандартам Эро, – мягко замечает Дантон.
Он изучает лица толпы. Молчаливые и равнодушные, люди замедляют продвижение повозки.
– Давайте попробуем умереть достойно, – предлагает Эро.
Камиль поднимает глаза, резко выходя из скорбного оцепенения.
– Черт вас подери, – говорит он Эро, – не будьте таким бывшим.
Набережная Эколь. Дантон разглядывает фасады.
– Габриэль, – шепчет он.
Он смотрит вверх, словно надеется увидеть кого-то: лицо за портьерами, руку, поднятую в прощальном жесте.
Улица Оноре тянется бесконечно. В ее конце они выкрикивают проклятия закрытым ставням дома Дюпле. Впрочем, Камиль пытается говорить с толпой. Сансон трусливо озирается. Дантон роняет голову, шепчет:
– Прекратите. Оставьте в покое этот подлый сброд.
Садится солнце. Когда они будут мертвы, совсем стемнеет, думает Дантон. В хвосте повозок аббат Кераванан в одежде санкюлота молча читает молитву о тех, кому вскоре предстоит умереть. Когда повозка сворачивает к площади Революции, он поднимает руку, давая им условное отпущение грехов.
Есть черта, за которую обычай и воображение не велят переступать. Вероятно, она там, где повозки освобождаются от груза, еще живой и дышащей плоти, которая вскоре станет сырым мясом. Дантон воображает, что, поскольку он самый знаменитый из осужденных, его вместе с Камилем оставят напоследок. Он меньше думает о вечности, чем о том, как удержать вместе душу и тело друга на те пятнадцать минут, прежде чем Бритва Франции их разделит.
Впрочем, все происходит совсем не так. Почему все должно быть так, как ты задумал? Первым на эшафот тащат Эро: вернее, трогают за локоть и провожают навстречу смерти.
– Прощайте, друзья, – только и говорит Эро.
И немедленно руки палачей тянутся к Камилю. В этом есть смысл. Поскорее избавиться от того, кто может возбудить толпу.
Внезапно Камиль успокаивается. Эро не суждено увидеть, каким благотворным оказался его пример. Камиль кивает Анри Сансону.
– Как сказал бы Робеспьер, нужно улыбаться. Отец этого человека подавал на меня в суд за клевету. Вам не кажется, что теперь и мне есть на что жаловаться?
И он улыбается. У Дантона переворачивается все внутри: дышащая плоть – сырое мясо. Он видит, как Камиль говорит с Сансоном, видит, как палач берет медальон из связанных рук. Медальон предназначен Аннетте. Палач непременно его доставит – последняя воля казненного, традиция, освященная веками. На десять секунд Дантон отводит глаза. Больше он глаз не отводит, наблюдая каждый яркий алый всплеск. Он наблюдает каждую смерть, пока учится собственной.