– Ах ты ж, драть их в лоб… Тяжело ранило?
– Прилично…
– Я говорил тебе – даже эти дерутся как звери.
Сержант показывает на оливковую рощу, где под трель свистка новые и новые фигуры перебегают и прячутся за деревьями.
– Кажется, начали.
– Похоже на то.
Владимир снимает с плеча автомат, со щелчком ставит его на боевой взвод.
– Надо признать, они, конечно, сукины дети, но не трусы, – безразлично говорит он.
На самом деле, и по сути, и по форме вопрос именно в этом, думает Пардейро. В том, чтобы не струсить. В том, кто решится на большее, кто окажется выносливей – мы или они. Очень испанская постановка вопроса. В равной степени присущая и той стороне, и этой. Крошить друг друга за клочок земли, обладание которым не изменит ход войны. Скит Апаресида не имеет стратегического значения, да и тактического не слишком много; это просто укрытие, где окопалось единственное подразделение, которое в этом секторе еще сопротивляется красным. Те намерены покончить с ним, легионеры же не собираются сдаваться. И потому все они – здесь, под палящим солнцем, плавая в поту, изнуренные, грязные, терзаемые жаждой, ибо красные слишком отдалились от городка, а у франкистов недавно кончилось и вино. Единственный водоем находится справа от оливковой рощи, у подножия уступа, на ничейной земле, где лежит полдесятка почерневших и раздутых трупов тех, кто пытался наполнить там свои фляги.
В роще снова тройной трелью заливается свисток. Владимир, пристроив автомат на бруствер, крестится – по православному, справа налево, – трет нос.
– Вот и они, господин лейтенант.
Из-за олив грянули голоса – команды звучат вперемежку с ободряющими криками. Республиканцы, которые до этого, хоронясь за стволами, продвигались со всеми предосторожностями, теперь отбросили их и отважно ринулись к стене на первом уступе. Бегут в рост, не прячась, подставляя грудь под пули: синие и защитные комбинезоны, каски, пилотки, фуражки, поблескивающие на солнце штыки. Одни бегут зигзагами, чтобы не стать легкой мишенью, другие – цепью, стремясь сократить расстояние до стены и укрыться за ней. Ни республиканцы, ни легионеры пока не стреляют – лишь поверх голов бьют пулеметы красных, прикрывая своих с флангов. Скороговорка очередей, веером обмахивающих стены, отсекающих ветки и листья миндальных деревьев. Через мгновение в этот стук вплетается и пулемет легионеров – короткие, очень точные и расчетливые очереди взметывают фонтанчики пыли, скашивают несколько человек. Наконец-то охладившийся «гочкис» доказывает свою действенность.
– Турута!