– Тем более! Имеешь боевой опыт.
– Но…
Офицер с высоты седла взирает на него весьма недружелюбно:
– «Но» отменили давно! До особого распоряжения на основании пункта четырнадцать вы оба зачисляетесь в состав противотанковой батареи Балерского батальона.
Бывший плотник растерянно моргает:
– Пункт четырнадцать? Это где?
– У птички в гнезде.
Капрал и остальные артиллеристы, слушающие этот разговор, смеются, и даже Селиман улыбкой обозначает покорность судьбе. Однако Горгель не сдается.
– Мы с мавром уже сутки идем… – возражает он. – Смилуйтесь, взгляните на мои альпаргаты… Они же в дым разорваны, у меня ноги все разбиты…
– Мы тебе подыщем чего-нибудь. А пока можете присесть вон там, на лафет, – капитан показывает на орудийную запряжку. – Передохнуть, прийти в себя.
– Но как же так, господин капитан…
Тот, не слушая и не обращая на них внимания, подхлестывает мула и едет вперед.
– В лоб меня драть… – бормочет Горгель.
– Мектуб, – говорит мавр. – Судьба.
Оба стоят неподвижно до тех пор, пока солдат не подталкивает их мягко к запряжке, помогая взобраться на сведенные станины орудия.
– Дай хоть закурить, по крайней мере, – просит Горгель.
– Держи.
Свесив ноги, покуривая по очереди одну самокрутку, покачиваясь в такт шагу мулов, тянущих постромки, они сидят на лафете: один клянет свою злосчастную судьбу, а другой – ему разрешили оставить при себе маузер – вставляет на место затвор. Горгель, потеряв надежду, снова рассматривает пушки, зарядные ящики и солдат, шагающих по обеим сторонам шоссе.
– Не могу поверить, что нас опять везут туда, – ворчит он, сплевывая табачинку.
– Судьба, – повторяет мавр.
– Будто проклял кто… Четверо суток бегу – и оказываюсь на прежнем месте.
Селиман философски пожимает плечами:
– Живой пока, не мертвый, скажи спасибо и на том.
Горгель выплевывает еще одно волоконце табака, толстое как зубочистка. Не самокрутку ему дали, а мерзость какую-то – опилки пополам с козьим пометом.
– Пока. То-то, что пока! Повадился кувшин по воду ходить…
– Один Бог это знает.
– «Бог», говоришь?
– Говорю.
– Тогда, Селиман, давай вот как сделаем… Ты помолись своему Богу, а я своему, и посмотрим, – может, они поладят между собой и вытащат нас из этого дерьма.
С гребня восточной высоты Гамбо Лагуна озабоченно наблюдает в бинокль за позициями противника. Хотя на правом фланге Кастельетса боевых действий нет, но целый день там отмечалась активность – от виноградников к кладбищу на взгорье шли люди и доставлялись боеприпасы. Прибывшие накануне рекете заняли удобные для атаки места и, как стало известно, высылали разведку. Командир батальона Островского нутром чует, что франкисты готовят мощное контрнаступление, острием направленное на кладбище, и намерены сделать то же, что и он бы сделал на их месте: взять его, окружив городок и отрезав красных от реки. Его офицеры с ним согласны.