– А что у наших? В каком они положении?
– Положение неплохое. Апаресиду, правда, пока не взяли, но городок и высоты – наши. Собираемся двинуть танки к шоссе на Файон, чтобы соединиться с войсками на плацдарме… Но, повторяю, франкисты, по всему судя, попробуют прорваться на твоем участке.
– Мы зацепились тут прочно. Два «максима» на флангах покрывают весь передний край. А сзади минометы, готовые вставить слово.
– А люди как?
– Обеспечены патронами. Настроение боевое. Нам доставили воду и горячую пищу, так что больше нечего просить.
– Пойдем-ка, покажешь, как и что.
– Пошли.
Лейтенант ведет его мимо могил – кое-где после памятного понедельника 25-го числа памятники разрушены и повалены. Бойцы непринужденно расположились среди каменных крестов и мраморных надгробий, валяются на перепаханной снарядами и пулями земле, среди сломанных гробов, клочков саванов, разбросанных повсюду скелетов и отдельных костей. Дойдя до наполовину разбитой ограды, Сугасагойтиа показывает на северо-восток:
– Если полезут, то наверняка вон оттуда, от того оврага и через виноградники. Впрочем, кусты низкие, защита будет неважная… А решатся дальше продвинуться…
– Решатся, будь спокоен. Это рекете.
– Ну и ладно. Рекете так рекете… Так вот, если пойдут вперед, наткнутся на колючую проволоку. Чтобы добраться до моей первой траншеи, им надо будет пройти заграждения. А дальше – собственно само кладбище. Видишь? – Он водит рукой из стороны в сторону. – Я приказал в нескольких местах разобрать стену, чтоб мои стрелки били из укрытий.
– Падалью смердит, – морщит нос майор.
– Человек ко всему привыкает. Скоро и ты принюхаешься.
– Пока что пробирает до кишок.
– Говорю же – это поначалу. Мои бойцы тоже сначала зафыркали, но я объяснил, что нет убежища более надежного. Да и потом, говорю, если кокнут, то и могилку рыть не надо, и плита готова… Они поржали, втихомолку поматерили моих покойников – и все в порядке. Хорошие ребята.
Гамбо в бинокль оглядывает полкилометра равнины, блекло-зеленые виноградники. Плохо для наступающих, хорошо для обороняющихся. Тем не менее франкисты пойдут именно здесь, другого пути нет.
– Излишне говорить, что…
И смолкает. Роке, посерьезнев, кивает:
– Ты прав – это лишнее. Потеряем кладбище – нас погонят до реки.
– Точно.
– А тебя размажут по высотке.
– И это верно.
Роке показывает на своих солдат. Кое-кто, разведя костерки из обломков гробов, греет на огне котелки. В углу кладбища, у ограды громоздится десяток почти мумифицированных тел. Присев на краю могилы, свесив ноги, отложив винтовки, двое солдат играют в карты рядом с истлевшим, пыльным мертвецом в драном и грязном костюме. В полуоткрытый рот воткнута увядшая гвоздика – это такой в полном смысле слова кладбищенский юмор.