Она не сводит глаз с Пато. И та убежденно кивает:
– Разумеется. По мне, так лучше быть в целом батальоне мужчин, чем прогуливаться под ручку с кавалером, решившим отсидеться в тылу. Здесь мне безопасней.
– Несмотря на бомбежки, стрельбу и лишения?
– Может быть, именно потому, что здесь есть все это… Не знаю, объяснила ли.
– Объяснила.
Лицо сержанта перекашивается угрюмой гримасой, заменяющей ей улыбку.
– Наше право надо неустанно отстаивать. И здесь, и где бы ни пришлось.
– А мы и отстаиваем, – вмешивается Валенсианка.
– И потому от нас требуется больше, чем от мужчин, – настойчиво продолжает Экспосито. – Нам нельзя показывать нашу слабость. Во-первых, потому что мы – женщины. А во-вторых, потому что коммунистки. И знаем, что нас ждет, если победит фашизм с его извращенным культом мужественности и грубой силы.
Замолчав, она проводит ладонью по коротко остриженным волосам и сейчас же опускает ее на кобуру, свисающую с ремня, которым стянут в талии мешковатый синий комбинезон.
– И та, кто дрогнет, отступит или изменит, будет иметь дело лично со мной. Не позволю этого. – С этими словами она по очереди обводит колючим взглядом лица своих связисток. – Ни одной из вас. Ну как? Доходчив мой московский подход, дурочки мои? Все ясно?
– Ясней некуда, – не отводя глаз, кивает Пато.
– Так вот, товарищи, помните это. И не забывайте, что вместе с нами сражаются женщины всей Европы, всего мира. Все, включая фашисток. И даже тех, кто этого не понимает и понятия об этом не имеет.
Покрытые пылью после долгого пути из Сарагосы, они выскакивают из грузовиков и строятся поротно – 1-я, 2-я, 3-я. Их триста четырнадцать человек; на них коричневые саржевые брюки, башмаки с гамашами, синие рубашки, где на левом кармане на уровне сердца вышито красным ярмо со стрелами. Чешские стальные шлемы на головах, винтовки Маузера за плечом, итальянские гранаты у пояса, ручные пулеметы Гочкиса и Шоша, станковые «фиат-ревелли» – у ног. Это XIV бандера Арагонской Фаланги – отборная, элитная, ударная часть, закаленная в боях при обороне Уэски и в мартовском наступлении.
– Становись! Накройсь!
Озабоченные фалангисты отходят от грузовиков. Недобрый знак. По дороге сюда они обгоняли колонны стрелков и легионеров, следовавших пешим порядком, артиллерию и даже танки. А то, что их доставили сюда на грузовиках, избавив от усталости и пыли на сапогах, не слишком утешает. По собственному опыту они знают, что роскошества эти начальство им предоставило не по доброте душевной.
– Налево! Шагом марш!
Колонна начинает движение через поле, следуя за своим командиром – майором Бистуэ, которого сопровождают младший лейтенант медицинской службы и капеллан. Бандера целиком укомплектована арагонцами. Кое-кто из ветеранов – прежде всего, конечно, офицеры и сержанты – воевали добровольцами со дня июльского мятежа или с конца 1936 года, когда и была сформирована эта часть, выказавшая исключительную жестокость в том, что деликатным иносказанием именуется «очищение тыла от недружественных элементов». Другие попали в нее по призыву, по мобилизации, чтобы заткнуть бреши крупных потерь: они не добровольцы и не легионеры, однако ведут себя не хуже. XIV бандера – однородная сплоченная боевая часть и на уровне командиров старшего и среднего звена – сильно политизированная. Почти совершенный инструмент войны.