– Запевай! – командует лейтенант Гильен, которого – за глаза, разумеется, – зовут Саральон, то есть Бешеный, командир 2-й роты, или центурии, как принято именовать ее в Фаланге.
Центурия дисциплинированно выполняет приказ. И через миг песню подхватывает вся бандера.
За то, чтоб цвела ты, горда и могуча,
Чтоб был неприступен отчизны редут,
Чтоб солнце твое не скрывалось за тучей —
Сыны твои с радостью жизнь отдадут.
Ты можешь гордиться сынами своими,
Им жизни не жалко победы во имя.
Поет вместе со всеми и Сатуриано Бескос, шагая в строю со всеми, не горбясь под тяжестью амуниции. Каска подвешена к ремню. Белокурому невозмутимому парню, по профессии пастуху, который еле-еле может нацарапать свое имя, только что исполнилось двадцать лет, но он такой дюжий и рослый, что по виду можно дать и больше. Из-под синей с красной кисточкой пилотки льются ручейки пота, уже вымочившие форменную рубаху.
Пехота же умеет умирать,
А потому – и побеждать умеет.
Очень жарко, а равнина – сухая, каменистая, поросшая колючим кустарником, и бесконечные спуски и подъемы делают марш изнурительным. Вот она, война, – шагать, бежать, ждать, обливаться потом, терпеть голод и жажду. Впрочем, Бескос все это сносит легко. Как и многие его однополчане, фалангист он только по названию и по обмундированию. Покуда его вместе с другими парнями из Сабиньяниго не призвали, он с девяти лет был козопасом в горах Серральбо, и всего имущества у него было одеяло для защиты от дождя и от холода, а потому трудности и лишения ему не в новинку, да и полтора года в Фаланге приучили его ко всему. Скромный, стойкий, исполнительный, если надо – смелый, Сатуриано Бескос – Сату, как зовут его товарищи, – славный малый и хороший солдат, один из тех несчастных испанцев, которые столетиями воевали, терпя то стужу, то зной, под разными знаменами и в разных землях.
– Запевай другую! Шире шаг!
Пулемет, мой пулемет,
Жизнь солдатская – не мед…
Фалангисты шагают по запустелым полям и по каменистым долинам, видя далеко впереди вершины сьерры Мекиненса, а поближе – две позлащенные послеполуденным солнцем высоты: прошел слух, что это и есть пункт назначения. Как называется городок, они не знают. Час спустя батальон останавливается, Сатуриано Бескос и другие вскрывают штыками жестянки со сгущенным молоком и тушенкой и, не разогревая, ужинают, пуская по кругу бурдюк с вином.
– Дай-ка глотнуть.
– Держи.
– Свернем по одной?
– Отчего ж нет?
Из рук в руки переходят кисет и книжечка курительной бумаги, искрят фитили зажигалок, сделанных из гильз.
– Ох и горлодер… Сучков больше, чем табака.