С получением сего младшему лейтенанту Пардейро, предварительно ознакомленному с планом боевых действий в Кастельетсе, принять командование 4-й ротой, пополнив ее личный состав имеющимися в его распоряжении силами.
Подпись: майор Грегорио Моралес, XIX бандера
Ошеломленный Пардейро пытается осмыслить приказ. Когда он ложился спать, 4-я рота заняла его сектор обороны и двинулась вниз, намереваясь выбить красных из городка. Другие части франкистов, прибывшие ночью, должны быть где-то в окрестностях.
– Ты что-нибудь знаешь об этом?
– Посыльный мне кое-что рассказал, господин лейтенант.
– Ну так поделись со мной.
И сержант рассказывает. Кастельетс атакуют, и 4-я рота действует в авангарде. Сопротивление упорное, потери большие. Между зданием кооператива и церковью – тем, что от них осталось, – атаки чередуются с контратаками. В ходе одной из них был убит командир роты.
Пардейро некоторое время подавленно молчит. Накануне вечером, когда к скиту пришло подкрепление, они с капитаном обменялись рукопожатием.
– Неужто Карриона убили?
Однако запас дурных вестей еще не исчерпан. Кроме того, добавляет Владимир, погибли еще два офицера, а третий тяжело ранен. Командование взял на себя сержант. И рота, помимо того, что лишилась всех офицеров, понесла большие потери.
В этом месте рассказа Пардейро наконец приходит в себя. И сосущую пустоту под ложечкой он склонен объяснять тем, что у него полсуток во рту не было ни крошки. Он открывает рот, чтобы позвать своего ординарца Санчидриана, но тут же вспоминает, что Санчидриана вместе с горнистом накрыло вчера утром разрывом мины и оба лежат сейчас на задах скита, где на скорую руку устроено кладбище. Зато остался капрал Лонжин, который сидит вместе с Тонэтом на обвалившейся потолочной балке и что-то жует, а вокруг расположились другие легионеры.
– Капрал!
Лонжин вскакивает и вытягивается как на строевом плацу.
– Я!
– Что это ты там ешь?
– Сардины, господин лейтенант. И такие, что все отдай – и мало.
– И мне найдется?
– А как же.
Он выуживает из жестянки сардину, кладет ее на ломоть черствого хлеба, прижимает, чтобы как следует пропитался маслом.
– На доброе здоровье, господин лейтенант.
– Спасибо. – Пардейро показывает на Тонэта. – Ну, как наш паренек?
Отставной карманник и бывший анархист скалит в широкой улыбке желтые зубы. И с такой гордостью, словно сам был наставником Тонэта, отвечает:
– Да что говорить, господин лейтенант. Отчаянный малый, не рохля и не слюнтяй. Такие тигрята в настоящих тигров вырастают… Твердит, что хочет стать легионером, а я ему говорю, ты, мол, и сейчас иного взрослого за пояс заткнешь.