Миномет, о господи. Миномет.
Это первое, о чем он испуганно думает, едва лишь вновь обретя способность думать. И в меня, похоже, попали, эти сволочи меня изрешетили. А я, как назло, не надел каску. Но вот ему удается наконец пошевелиться, и он с тревогой ощупывает себя – грудь и руки, – отыскивая раны. Голова словно онемела, и какое-то странное тепло разливается по лбу между бровей и вниз, к носу. Тогда он дотрагивается до лба и потом, взглянув на пальцы, замечает на них кровь.
Осколком мины – в голову. Боже мой…
Он продолжает в испуге ощупывать голову, пытается пальцами определить, глубока ли рана под сломанной костью. В этот миг он видит склонившееся над ним грязное, закопченное лицо Себастьяна Маньаса.
– Не трогай, – говорит тот. – Дай я посмотрю.
Осматривает рану и с улыбкой хлопает Бескоса по щеке:
– Дурачина ты, камнем ушибло. Всего лишь.
– А кость?
– Цела твоя кость. Кожу рассекло, и шишка вскочила.
Бескос сплевывает едкой горькой слюной:
– А чего же кровь хлещет, словно свинью зарезали?
Маньас осматривает теперь его грудь и руки.
– То же самое. Мелкие камешки отскочили.
– А яйца?
– На месте. Ничего им не сделалось.
– Точно?
– Точней некуда.
– Ну слава богу.
Покуда Маньас обвязывает ему лоб платком, совсем неподалеку разрывается еще одна мина, летят во все стороны камни и земля, засыпая припавших друг к другу парней.
– Давай-ка выбираться отсюда, Сату.
Он помогает товарищу подняться, одной рукой обнимает его за плечи, другой – обхватывает вокруг поясницы.
– Да не надо, я сам могу, – возражает Бескос.
– Чего ты можешь, дурачина?
Так, в обнимку, они спускаются по обратному скату высоты и присоединяются к тем, кто уже успел убраться из-под обстрела: они собрались на прогалине в сосняке, на тех самых позициях, которые две роты занимали в ночь перед атакой на высоту.
– Пилотку потерял, – спохватывается Бескос.
– Да ладно. Другую возьмешь – сегодня их вдоволь.
Один за другим, запыхавшись от бега, еле переводя дыхание, появляются оборванные фалангисты, валятся наземь, переглядываются. Водят еще ошалелыми, блуждающими глазами, ищут товарищей. Лоренсо Паньо и капрал Авельянас при виде Бескоса и Маньаса идут им навстречу. Все четверо обнимаются.
– Врезали нам от души, нечего сказать… – говорит Паньо.
Бескос озирается по сторонам, ища ребят из своего отделения.
– Тресако не видали?
– Нет.
– А Доминго Ороса?
– Тоже нет.
Авельянас оглядывает его забинтованную голову:
– Что это?
– Маньас говорит – пустяки. Камнем попало.
– Разукрасили тебя на славу…
– Да уж.
Фалангисты смотрят на хребет высоты:
– На этот раз мы даже рыпнуться не успели…