– И что ты придумал, майор?
– Если останемся на связи, выполним приказ.
– А если не останемся?
– Будем держаться с утра до ночи, попрут фашисты или нет. Если к тому времени ситуация в Кастельетсе улучшится – а Ланда побожился, что улучшится, – восстановят контакт с нами.
Серигот смотрит на него с сомнением:
– Повторяю свой вопрос… А если нет?
– Там видно будет.
Но капитан не отводит глаз. Гамбо слишком давно знает его, чтобы поверить, будто он удовольствуется таким уклончивым ответом.
– А если не будет?
Покачав головой, майор со вздохом ведет пальцем по карте от высоты к городку – ведет медленно и словно с трудом. Муха садится ему на палец.
– В таком случае нам придется оставить Пепе и двинуться к Кастельетсу.
Ортуньо и комиссар озадаченно склоняются над планом, а капитан по-прежнему смотрит на командира.
– За двадцать четыре часа ситуация может ухудшиться, и ты это знаешь, – произносит он холодно. – А сейчас у нас было бы больше возможностей.
– Ты что – не доверяешь мне?
– Я не доверяю тому, что тебе сказали. Ты ведь не из тех, кто будет впустую гробить людей. Пепе – это мышеловка, и в других обстоятельствах мы давно бы уж собрали свои манатки и отступили бы в город… Ну, договаривай!
Снова вздохнув, Гамбо расстегивает нагрудный карман рубашки и достает оттуда вдвое сложенный листок:
– На вот, читай. Связной доставил из штаба бригады. В собственные руки и под расписку в получении.
Всем подразделениям вверенной нам бригады оставаться на занимаемых ими позициях, а в случае оставления их – немедленно контратаковать и выправить положение. Потерянная позиция должна быть возвращена. Ответственность за выполнение настоящего приказа возлагается на начальствующий и командный состав всех уровней.
Подпись: Рикардо, политкомиссар XI сводной бригады 42-й дивизии.
30.06.1938 г.
Серигот читает, потом передает бумагу лейтенанту Ортуньо и зло взглядывает на Рамиро Гарсию:
– Слышь, комиссар… Ты знал об этом?
Тот, явно испытывая неловкость, кивает:
– Десять минут назад узнал.
– Да ведь это не боевой приказ, мать их так. Это прямая и явная чекистская угроза!
– Впрочем, вполне в духе Русо, – говорит Гамбо. – Хоть он и уверяет, что это приказ по армии, стоящей на Эбро.
– И подполковник Ланда согласен?
Командир батальона Островского пожимает плечами:
– Ланда сам живет и другим дает жить. Или в данном случае – умереть.
Серигот глумливо подводит итог:
– Так наступил день святого Дроздеца.
Солнце уже передвинулось на другую часть Кастельетса. Вивиан Шерман жует русскую тушенку, отдающую бензином, и смотрит на склон восточной высоты.