– Самому жалко, что уходишь.
– Береги себя, и дай тебе бог удачи.
– И тебе.
Они обнимаются, не пытаясь скрыть волнение. И Бескос возвращается в расположение роты. По дороге замечает, что стрельба наверху стихла и что там под легким предвечерним ветерком колышется красно-черное знамя. Спускаются санитары с носилками и еще пятеро под конвоем фалангистов. У пленных изможденный вид, всклокоченные волосы забиты пылью и пороховой копотью. Двое – белокурые, но и остальные кажутся иностранцами, и командующий конвоем капрал Уррас, у которого Бескос просит огоньку раскурить погасшую сигарету, подтверждает:
– Интербригадовцы. Там, наверху, валяется много дохлых, а этих мы взяли живыми.
– Откуда они?
– Знаешь, понятия не имею. Один вроде бы говорит на языке гринго, а остальные – на каких-то диковинных наречиях. Вот ведь молодцы, а? Приехали сюда нас убивать и слова по-нашему сказать не могут.
– Ну эти просто не успели еще выучить, – говорит конвойный.
Бескос с любопытством рассматривает хмурые лица пленных. Ему случалось драться с ними – по крайней мере, начальство говорило, – но вот так, вблизи и вживую, он видит их в первый раз.
– Вы их, что ли, ведете…
Вопрос повисает в воздухе. Капрал безразлично пожимает плечами:
– Не наше дело. Саральон распорядился отконвоировать в штаб бандеры.
– Так он живой?
– Живой-живой… Мы были уверены, что он прикажет кончить прямо там, на хребте – еще и потому, что мы там обнаружили трупы шестерых наших.
– Шестерых?
– Пять рядовых и сержант Сьерсо… По всему видать, интербригадовцы, когда взяли хребет, расстреляли их.
– Вот же паскудство какое…
– Так вот, говорю, мы ждали, что он прикажет кончать всех на месте, но на этот раз он повел себя иначе, чем всегда. Пристрелил только раненых, которые не могли идти сами, а этих, сказал, сведите вниз, пусть их допросит тот, кто говорит по-ихнему.
– Так если это интербригадовцы, какая разница – там или тут?..
– Да небольшая, конечно. Несколько лишних часов проживут. И они это знают – видишь, какие у них лица.
– Знают, – соглашается Бескос.
– Разумеется, знают. А если нет – раньше надо было думать, перед тем как вломиться к нам, убивать испанцев, курить наш табак и бесчестить наших женщин… Интересно бы знать, кто их подрядил стоять со свечкой на наших похоронах.
Капрал, щуря глаза от сигаретного дыма, оборачивается к пленным. Потом беззлобно толкает одного прикладом:
– Шагай, твари. Шевели копытами.
И печальная процессия продолжает свой путь в тыл.