Они попали к беленькой. От нее пахнет хлороформом. Молодая, пышнотелая, кареглазая, здесь и сейчас она сойдет за писаную красавицу. При ее приближении оба фалангиста теряют дар речи, а опомнившись, обращаются к ней на «вы». Маньас, покуда сестричка дезинфицирует ему рану, подтверждая, что кость не задета и вены не повреждены, вводит ему противостолбнячную сыворотку и накладывает свежую повязку, лукаво подмигивает Бескосу как сообщнику. Потом приходит и его черед.
– Пошевелить рукой можешь? А шеей?
– Могу, сеньора.
– Больно, когда двигаешь?
– Нет, сеньора.
– А почему голова перевязана?
– Да это так… пустяки. Вчера камнем ударило.
– Твой товарищ должен остаться здесь. А ты можешь отправляться в свою часть, – она вкладывает ему в ладонь пакетик с двумя таблетками верамона. – Одну прими сейчас, вторую – когда заболит.
– Я думал, что еще побуду здесь.
– По-хорошему, тебя бы тоже следовало оставить здесь, как твоего дружка. Но есть приказ – легкораненых как можно скорее возвращать в строй.
Бескос не спорит. Он смотрит на Маньаса, а потом на женщину:
– Извиняюсь, сеньора… Не обидитесь, если спрошу…
– Не обижусь.
– Как вас зовут?
Сестра улыбается чуть заметно. Улыбается устало и понимающе.
– Мария дель Саграрио.
Покрасневший от стеснения фалангист спрашивает, путаясь в словах от неловкости:
– Вы, случаем, не монахиня?
Улыбка на губах сестры обозначается яснее:
– Пока что нет.
Бескос облегченно вздыхает. Маньас, который сидит на земле, вытянув раненую ногу, с интересом слушает этот разговор.
– Что ж, спасибо, донья Мария дель Саграрио, – говорит Бескос.
– Счастливо тебе, солдат.
Она уходит. Маньас показывает на нее зажатой в пальцах сигаретой:
– Она на тебя запала, Сату. Как та, в Сарагосе.
– Шлюха?
– Ну да. Поглядывала на тебя чаще, чем на всех остальных.
Бескос улыбается от воспоминания. Это было уже довольно давно, а кажется – что целую вечность назад. В пять песет обошлась ему его первая женщина, первая и пока что единственная. Ему, Маньасу и еще четверым из их отделения: шесть парней, каждый лет по двадцать или около того, выстроились в коридорчике, ожидая своей очереди. Девственником погибать не желаю, сказал капрал Авельянас, самый из всех бойкий, когда они шумно и пьяно проходили мимо заведения под вывеской «Пена Негра». В тот вечер всего за час и при посредстве одной на всех профессионалки отделение решило этот вопрос.
Он снова закидывает винтовку за плечо, подбирает с земли свою каску.
– Ну я пошел, Себас. Передам от тебя привет нашим.
– Надеюсь, все останетесь целы-невредимы.
– И я надеюсь… Слушай, мне жалко тебя оставлять.