– Плотнее! Ближе к стенам! – кричит лейтенант своим.
Танки идут друг за другом, но не гуськом, а небольшим уступом, и поливают баррикаду из своих спаренных пулеметов. Стоит адский грохот, и в дыму, который мало-помалу рассеивается, потому что минометы прекратили обстрел, видно, как стригут воздух трассы свинца, как плотные очереди со ста метров колотят по баррикаде, поднимая в воздух обломки, щепки и облачка пыли.
Пардейро стоит на коленях, в бинокль осматривая позицию. И в этот миг что-то жужжит совсем рядом, чиркнув вдоль воротника, а за спиной у него трещит перебитая кость, слышится стон. Покрывшись гусиной кожей, лейтенант таким нечеловеческим усилием, что судорогой сводит сухожилия на руке, сохраняет бесстрастие и удерживает бинокль.
– Помогите ему, – приказывает он, не оборачиваясь.
Головной танк с грохотом ползет направо, отрываясь от второго, и лейтенант вдыхает едкий дым отработанного бензина. Внезапно, перекрывая рев моторов и пулеметную трескотню, раздается долгий, пронзительный, вибрирующий лязг металла о металл, а потом что-то отскакивает от брони, проносится над головой Пардейро и пробивает дыру в стене ближайшего дома.
– О дьявол… – вскрикивает легионер, идущий сзади.
Пардейро, сбитый с толку, пригибается, пытаясь понять, что же произошло. Должно быть, та же мысль посетила и командира первого танка, потому что он прекращает огонь и со скрежетом останавливает свое бронированное чудовище, которое слегка покачивается из стороны в сторону, словно тоже пребывает в нерешительности. Но вслед за тем берет с места, а его пулеметы возобновляют шквальный огонь.
От нового удара звонко лязгает вибрирующая сталь – и опять рикошет: на этот раз снаряд отлетает куда-то на середину улицы. Вот теперь Пардейро понимает, что красные бьют с баррикады каким-то противотанковым оружием малого калибра. Кажется, и танкисты сообразили это, сосредоточив на ней шквальный огонь всех четырех пулеметов и одновременно двинув свои машины вперед.
Однако в этом и таится опасность: танки-то пойдут, а косоприцельный огонь, который красные ведут с другой стороны улицы, отсечет и остановит пехоту. Она идет по открытому месту, спрятаться негде, пули свистят со всех сторон, и легионеры, запутавшись в этой сотканной вокруг них паутине, падают мертвыми или ранеными. Пардейро и сам вздрагивает, когда пули проносятся в нескольких сантиметрах от него, когда видит, как у самых его ног рикошеты выбивают облачка пыли из земли или кирпичную крошку из стен, к которым он прижимается так тесно, словно хочет пройти сквозь них. Лейтенант идет во главе своего отряда. Целая россыпь пуль внезапно барабанит по стене, заставляя его замереть, упасть на колени, так что легионер, идущий следом, оказывается впереди и, взглянув на командира ошеломленно и как будто укоризненно, валится, заливает его хлынувшей изо рта кровью.