Легионеры, привыкшие выполнять любые приказы, послушно выстраиваются вдоль стен патио и опорожняют мочевые пузыри. Говорят, если пуля попадет в живот, рана будет не такой тяжелой. Пускает струю и лейтенант, причем это удается не сразу, чему виной переизбыток психостимуляторов.
Когда он оборачивается, застегивая брюки, капрал Лонжин вешает на пояс гранаты, которые ему, со сноровкой старого солдата вставляя в гнезда запалы, передает Тонэт в легионерской пилотке на голове и с винтовкой за спиной.
– Парнишка остается, – говорит Пардейро.
– Вы уж сами ему скажите, господин лейтенант, – отвечает Лонжин. – Меня он не слушает.
Пардейро, взяв мальчишку за плечо, отводит в сторонку. Подняв к лейтенанту замурзанное лицо, над которым болтается кисточка на пилотке, тот преданно смотрит на него. Ловит каждое слово.
– Ты взаправду легионер, Тонэт? – значительно и важно осведомляется лейтенант.
Мальчик вытягивается в струнку:
– Так точно, господин лейтенант!
– А первейшая заповедь легионера – беспрекословно подчиняться командиру. Так?
– Так точно.
– Тогда слушай мой приказ. Отправляешься к тем, кто будет прикрывать нас, и подносишь им патроны. Будешь делать это до тех пор, пока мы с капралом не вернемся. Уяснил?
– Так точно.
– Вот и отправляйся. – Пардейро дает ему легкий подзатыльник. – Шевелись.
Легионеры по одному покидают патио через дверь, выходящую в переулок, где уже нет республиканцев, – он примыкает к той улице, которую им сейчас предстоит пересечь. Лейтенант достает тяжелый пистолет, оттягивает и отпускает длинный черный ствол, с лязгом досылая патрон, а на его место в обойме вставляет недостающий, опускает рычажок предохранителя. Лишним в том, что предстоит, не будет. Затем вместе с последними своими солдатами Пардейро выходит в переулок. Остальные уже собрались там, припали на колени, уперли приклады в землю, не сводят глаз с угла, скрывающего их от врага: впереди всех, пригнувшись, полусидит Владимир Корчагин, держа на колене автомат «беретта». Пардейро остается на ногах рядом с ним, опускает руку с пистолетом и снова глядит на часы.
– Штыки, – говорит он спокойно. – Только тихо. Красные совсем рядом.
Русский оборачивается к стоящим позади солдатам и командует вполголоса:
– Примкнуть штыки.
По переулку разносится негромкое клацанье. Взблескивают прилаженные к стволам широкие стальные лезвия.
– Снять с предохранителя.
Проверяя, застегнут ли, Пардейро двумя пальцами прикасается к нагрудному карману, где лежит бумажник с недописанным письмом «крестной». Потом зажмуривается на миг, весь подбирается – мышцы напряжены, в голове ни единой мысли. Он слышит за спиной глубокое, учащенное, шумное дыхание своих солдат, набирающих в легкие воздуха перед тем, как пуститься бегом.