Она все еще колеблется. Страх, зарождающийся где-то в паху, дает о себе знать легкой дрожью, сухостью во рту – все это ей уже знакомо. Но высота, которая виднеется за соснами, но солдаты, которые идут к ней, притягивают к себе Вивиан как магнитом. Если не увидит, никогда этого себе не простит.
Еще пять секунд молчания. И вот она решается:
– Счастливо, Фил. Скоро увидимся.
Тот бесстрастно кивает:
– Конечно. Скоро увидимся.
Сохраняя свое неизменное спокойствие, он удаляется – одна рука в кармане, через другую переброшен пиджак, и Вивиан еще мгновение провожает взглядом его высокую элегантную фигуру. Потом догоняет Чима. Находит его на прогалине сосновой рощи – рядом с несколькими бойцами интербригады: те заряжают винтовки, подвешивают на ремень гранаты. Чуть поодаль, приобняв за плечи капитана Манси, склонился над картой Лоуренс О’Даффи: он смотрит на часы и потом показывает на скалистую вершину высоты.
Вивиан разглядывает бойцов интербригады – тощих, угрюмых, изъеденных клопами, согнутых под тяжестью снаряжения и черных мыслей. За плечами у них русские винтовки с трехгранными штыками, делающими их еще длинней, а из-под касок видны осунувшиеся, покрытые щетиной, обожженные солнцем лица. Закаленные суровой действительностью люди – несколько десятков бывших рабочих, студентов, служащих, учителей, никогда прежде не имевших дела с оружием, – намерены преодолеть пространство, которое во всех направлениях будут прошивать тысячи стремительных крошечных кусочков меди, цинка, железа, алюминия и свинца. Бо́льшая часть этих людей приехала в Испанию для защиты своих идеалов, и почти все они остались, выдержали. Ну а те, кто попал сюда из-за личных неурядиц или в поисках приключений – на пятнадцать песет в день не разбогатеешь, – давно дезертировали, или перебежали к противнику, или были расстреляны.
Чим с сигаретой во рту разговаривает с каким-то солдатом и одновременно вставляет пленку в свои фотоаппараты. Вивиан подходит на середине беседы.
– Раненые всегда все видят в черном свете, – говорит солдат. – Не верь им, уж они тебе нарасскажут.
– А тебе можно верить?
– Хочешь правду? Вот тебе правда: лучше бы я сейчас пил пиво на углу Бродвея и Седьмой стрит.
Солдат – крепкий, такой же рыжий, как Вивиан, весь в грязи и ружейном масле – упирает в землю приклад ручного пулемета. За пояс заткнуты две гранаты «ферробеллюм», сбоку подвешена французская каска с гребнем, носок сапога заклеен липкой лентой. Металлически поблескивают воспаленные глаза. У него внешность лесоруба из Орегона, но выговор бруклинца, и Вивиан думает, что там, где заваривается каша, непременно отыщется и крутой парень из Бруклина.