– А кто там перед вами?
– Рекете. Иногда мелькают их красные береты. А повыше, у высоты – мавры.
– Думаешь, ударят?
– Ни малейших сомнений. Думаю, они ждут резервов или перестраиваются.
– А путь на Пепе еще открыт?
Капитан смотрит на нее вопросительно. И озабоченно.
– Кажется, открыт пока. Но это бутылочное горлышко сужается все больше, а сегодня на рассвете в него пытались просочиться мавры. В двухстах метрах оттуда лежат мои разведчики-слухачи, следят за дорогой. А что там дальше – не знаю, не могу тебе сказать, хотя в полдень оттуда пришел связной. Я так полагаю, пока проход есть.
Он не сводит с нее пытливого взгляда и явно ждет, что Пато откроет ему неведомое. Что привело ее сюда. А та, поглядев на дорогу, о которой у них шла речь, говорит решительно:
– Мы должны добраться до высоты. Восстановить связь.
Лицо капитана темнеет.
– Неудачная шутка.
Девушка, пожав плечами, собирается взвалить на спину свою кладь.
– Нам пора.
– Прости, товарищ, – говорит Баскуньяна Розе.
И, взяв Пато за локоть, отводит ее на несколько шагов в сторону. Он очень серьезен.
– Не стоит вам сейчас идти, – говорит он вполголоса. – Меньше чем через час стемнеет, и ты не знаешь, что встретишь по дороге.
Пато пытается как-то скрыть свое волнение. Близость этого человека ей небезразлична. От одного лишь его прикосновения к локтю она покрывается гусиной кожей. Даже то, что от него несет потом и грязью, не делает его неприятным. И чтобы отвлечься от этих мыслей, она прикрывается щитом долга и отвечает твердым голосом:
– У меня приказ.
Баскуньяна не сдается. Говорит, что знает, как много значат для нее приказы. Но даже если связистки обнаружат место порыва, все равно не успеют до темноты привести линию в порядок. А когда вокруг мавры рыщут, в темноте сидеть не дело.
– Я могу связаться со штабом и объяснить ситуацию. Или сама позвони… Лучше всего будет переночевать здесь, а утром двинуться: это и безопасней, и, по крайней мере, будешь знать, куда ногу ставишь.
Девушка стоит на своем:
– Я должна передать записку командиру батальона Островского.
– Если это так срочно, могу послать связного.
Пато упрямо мотает головой:
– Нет.
– Да почему же?
– Мне доверили – мне и передавать.
Баскуньяна теряет терпение. Снова берет ее за локоть:
– Да ты понимаешь, что я своей волей могу задержать тебя здесь? Имею право. Мне достаточно приказать тебе остаться – под мою ответственность.
Пато высвобождается почти резко. К черту это дурацкое мужское покровительство, думает она. Несмотря на всю очевидность, несмотря на гибель Висенты-Валенсианки, разорванной на куски бомбой, несмотря на ее кровь, оставшуюся у Пато на одежде и под ногтями, даже лучшие представители племени мужчин по-прежнему ничего не понимают.