– Ты не сделаешь это, товарищ капитан.
– Это почему же?
Пато внезапно ощущает, что сейчас надо быть жестокой. Да, именно жестокой.
– Не в той ты сейчас кондиции. В штабе только и ждут, чтобы ты споткнулся на чем-нибудь.
Баскуньяна впивается в нее пристальным взглядом. Пато никогда прежде не видела, чтобы он смотрел так – с суровым и горьким превосходством.
– А ты знаешь, что с тобой сделают мавры, если попадешься?
– То же самое, что с твоим связным.
– Нет… Не вполне то же самое.
Вивиан Шерман сидит на земле, привалившись спиной к дереву: она обессилена долгим бегом и измучена нескончаемым напряжением. На коленях у нее – камера и кассеты Чима Лангера. Рядом пристроился Фил Табб. Он нашел ее здесь, когда узнал о несчастье и бросился на поиски. Вивиан, еще не отойдя от шока, путано, как припоминают кошмарный сон, рассказала ему о гибели фотографа, и оба они после этого погрузились в долгое горестное молчание. Они сидят плечо в плечо: она пытается закурить, но руки дрожат так, что не поднести пламя спички к сигарете. Табб подносит ей свою зажигалку.
– Я-то думала, что это будет очередное приключение, – бормочет Вивиан, выдыхая дым.
Англичанин серьезно смотрит на нее и наконец произносит:
– А оказалось – жизнь.
Вивиан медленно кивает. Проводит пальцами по рубашке и брюкам, задубелым от бурой засохшей крови.
– Теперь я знаю, что имел в виду этот польский романист, – снова кивает она. – Теперь понимаю по-настоящему.
Табб, чуть откинувшись назад, приподнимает рукав пиджака, смотрит на часы. Потом с опаской оглядывается на сосновую рощу у них за спиной.
– Нам тут рассиживаться не стоит.
Он произносит это ровным тоном, как нечто вполне очевидное. Поднимается, отряхиваясь. Но Вивиан сидит как сидела, с сигаретой во рту. Она все еще оглушена случившимся.
– Чим, – говорит она.
Табб молча смотрит на нее. Он стоит над ней, заложив руку в брючный карман, и так спокоен, словно прогуливается по Флит-стрит.
– Скоро добавится один призрак к тем, что мы уже носим в чемоданах. Чим станет одним из них. А есть и похуже.
– Не понимаю, как ты можешь говорить так спокойно и холодно. Ведь Чим был твоим другом.
– Конечно был. Но он знал правила.
Подумав немного, Табб снова присаживается:
– Прошлой зимой в Теруэле я видел девочку лет двенадцати – вся ее семья погибла при обстреле, а она перешла линию фронта и десять километров под снегом несла на спине трехлетнего брата… Когда мы ее обнаружили, мальчик уже умер – замерз. Но она все несла его, пытаясь дойти.
Он замолкает на миг, уставившись в никуда, и ерзает, как будто не может найти удобное положение.