– Кто там у нас в передовом охранении? – спрашивает Гарсия, закрывая книгу.
– Сержант Видаль.
– Тоже хороший человек.
Комиссар достает из ящика с гранатами последнюю плитку шоколада «Нестле» в серебряной фольге, треть кладет в рот, а две других протягивает Сериготу и Гамбо.
– Ну, что будет дальше, товарищ майор?
Он вздыхает, не отрывая глаз от карты, перекатывая на языке шоколадную сласть. Проводит пальцем по ориентирам, по изгибам рельефа.
– Что будет? А то и будет, что на рассвете или даже раньше фашисты нас обстреляют и снова пойдут в наступление… Нас – и батальон Баскуньяны.
– Им дорого это обойдется.
– Они это знают. Усвоили с нашей помощью за последние дни. Однако, сдается мне, они не попрут очертя голову, как раньше, а будут выбивать нас огнем, не давая передохнуть. Измором возьмут. Будут томить, как жаркое. Мы отрезаны от своих, и они знают, что мы это знаем. И потому, я думаю, будут напирать на Рамбле… Возьмут ее – замкнут кольцо наглухо.
– И окажемся мы как тунец в сети.
– Примерно так.
– А может, нам не дожидаться этого? Уйти отсюда? Все равно ведь не выстоять.
Серигот, который лег спать, не снимая сапог и только ослабив ремень, приподнимает голову:
– Вспомни, какой приказ нам отдал твой любезный кум Русо.
– Никакой он мне не кум.
– Ладно, не в том дело, кто он тебе. А вот в чем: всем подразделениям удерживать занимаемые позиции, которые в случае потери их должны быть возвращены…
Гарсия ковыряет в зубах веточкой:
– Иными словами, Республика должна сопротивляться до последней капли крови. Твоей, между прочим, крови.
– И твоей тоже.
– Уступаю тебе эту честь. Ты ведь у нас – человек действия, Симон. А мое дело – идеология… Политика.
– Я это припомню, когда фашисты придут и спросят.
Комиссар вопросительно глядит на Гамбо:
– Совладаем?
Майор без раздумий кивает, потому что и вправду убежден:
– Люди у нас замечательные, так что, думаю, еще сутки продержимся. А лишние двадцать четыре часа для XI бригады, сколько бы там от нее ни осталось, – это чистое золото.
– Стало быть, завтра будем держаться?
– Если не будет другого приказа. Но телефон не действует, связных не шлют, так что сильно сомневаюсь, что кто-нибудь что-нибудь нам прикажет.
– А потом что? Что будет, если продержимся до ночи?
– Оставим Пепе и попытаемся прорвать кольцо. Если Рамбла устоит – соединимся с Баскуньяной. Если нет, то расчистим проход к Кастельетсу.
– А если франкисты уже там?
– Тогда путь будет длинней – прямо к реке.
– Для тех, кто сможет дойти, – говорит Серигот, который лежит, закрыв глаза и покойно сложив руки на груди.