Она закуривает – благо в бардачке есть еще полпачки «Кэмела» – и смотрит, как невдалеке Фил Табб разговаривает с Педро и двумя республиканскими офицерами. Вопреки всему, что было в последние дни, несмотря на все неудобства ночевки на безопасном берегу, англичанин, как всегда, элегантен и вальяжен: одна рука – в левом кармане пиджака, в другой между указательным и большим пальцем дымится сигарета, и вид такой, будто он не на фронте, а в отеле «Савой», и ждет, что сейчас его проводят к заказанному столику. Наблюдая за ним, Вивиан вспоминает, как тревожно было вчера, когда они с ним в зловещем предвечерье спешили на безопасный берег Эбро, где толпились солдаты и санитары с носилками. Лишь несколько переполненных лодок медленно плыли с одного берега на другой, а полуголые саперы по пояс в воде с героическим упорством снова и снова восстанавливали переправу, уничтоженную франкистскими самолетами, – те время от времени появлялись над рекой, обстреливали понтон из пулеметов, сбрасывали бомбы, от которых на реке вставали высокие султаны воды и подскакивали мостки из пробки и досок.
Перебраться на другой берег удалось благодаря Таббу. На илистом, поросшем тростником берегу, среди брошенного, чтоб не утянуло в воду, оружия и снаряжения, толпились люди. Переправа была разрушена после очередного налета – всю середину ее уничтожили бомбы, – в лодки сажали в первую очередь раненых. Десятка два измученных и перепуганных людей пробивались к ним, требовали себе места, а места не было. На Педро, который взывал к гребцам, никто не обращал внимания, Вивиан, ошеломленная этим хаосом, нетерпеливо ждала посадки – и тут вновь появился куда-то исчезнувший Табб, да не один, а в сопровождении Ларри О’Даффи, командира батальона Джексона.
– Нам не дают переправиться, – сказал ему англичанин.
О’Даффи был сейчас не похож на человека, которого они видели утром. Грязный, всклокоченный, с беретом в кармане, он казался лет на двадцать старше: под глазами – темные круги, на веснушчатом остром лице – царапины от мелких осколков. Он даже шел иначе – ссутулясь, медленно, словно каждый шаг причинял ему боль.
– Мне очень жаль Чима, – сказал он. – А то, что вы оба еще здесь, – просто безумие.
Потом он ввел их в курс дела. Республиканцы хоть и сопротивляются еще в городке, на Рамбле и на высоте Пепе, однако все слабее и слабее, и весьма сомнительно, что продержатся больше суток. Последний по времени приказ из штаба бригады предписывал ему перегруппировать остатки батальона, добавить к нему всех испанцев, способных держать оружие, и организовать оборону в пятистах метрах от переправы, между сосняком и рекой, использовав брошенные франкистами траншеи и блокпосты.