Комиссар смотрит на него с кислой миной:
– Мы предотвратили наступление фашистов на Валенсию и заткнули глотку пораженцам.
– Вроде выходит, что мы одержали блестящую победу. С такими победами мы скоро очнемся в Перпиньяне.
От злой насмешки в этих словах Ланда хмурится, а на лицо комиссара набегает тень.
– Товарищ, мне не нравится твой тон, – резко говорит он.
Гамбо смотрит невозмутимо:
– Тон не нравится? А что из трех тысяч бойцов, которых мы переправили на тот берег, назад пришла едва ли треть, да еще в каком виде, – нравится?
– А зачем ты мне это рассказываешь? Надо было лучше драться.
– Ах вот как… – с горечью усмехается майор. – Вымолвил наконец.
Фаустино Ланда даже вздрогнул при этих словах.
– Прошу тебя, Гамбо… – говорит он встревоженно.
Но майор пропускает его слова мимо ушей, продолжая неотрывно смотреть на Русо.
– Ты о чем, не понимаю, – говорит тот.
– О том, как надо побуждать бойцов к действию. – Гамбо дотрагивается до кармана. – У меня тут твоя последняя инструкция: «Если отступите, вас убьет не враг, а мы».
– В приказе сказано не так.
– Так, но только покрасивей выражено.
Комиссар явно теряет терпение.
– Мало расстреливали – и вот результат.
– Мало? – Гамбо смотрит на командира бригады, но тот отводит глаза. – Что молчишь, Фаустино? Тебе нечего сказать по этому поводу?
Подполковник умиротворяюще воздевает руки:
– Бросьте вы… Нашли тоже подходящий момент дискутировать.
Гамбо снова не удостаивает его ответом. И смотрит на комиссара:
– А такое слово – «ошибка» – ты не слыхал, товарищ комиссар? В твоем лексиконе его нет?
Русо каменеет лицом. Взгляд через очки такой, что кажется, стекла изнури покрываются изморозью.
– Партия никогда не ошибается.
Гамбо театрально отшатывается, как от толчка в грудь:
– Малость припоздал с этим заявлением. Но «человеческий фактор» порой подводит, да? Ты ведь это имел в виду?
– Мы говорим о стратегии и тактике, а не о людях. Я-то думал, ты это усвоил, когда учился в академии в Москве.
– Учился. И еще читал «Вопросы ленинизма» товарища Сталина.
– Ты на что намекаешь?
– Не намекаю, а прямо говорю, что, скорей всего, спросят с тебя, а не с человеческого фактора. И потому, наверно, у тебя такая кислая рожа, а, комиссар Рикардо?
Тот отворачивается, как если бы его внимание вдруг привлекла какая-то точка на карте. Потом протягивает руку к бутылке и наливает вина в свой бокал.
– Похоже, ты заговариваешься, – произносит он хмуро. – Ты устал. И нуждаешься в отдыхе.
Но Гамбо, мотнув головой, гнет свое:
– Вот что я тебе скажу, товарищ комиссар. Наши воюют сейчас лучше, чем два года назад, но ненависти у них поубавилось. Сейчас уже идет война не за уничтожение фашизма, теперь противник обрел лицо, время от времени выясняется, что там – такие же люди, как мы, что мы с ними из одного городка и сигареты покупали в одном ларьке… Это несколько меняет дело, понимаешь?