– Не беспокойся, все получится. Тебе надо будет лишь слегка мне помогать.
Рафаэль глядит удивленно:
– Помогать?
– Ну да.
– Это как же я тебе помогу?
– Да ладно! У тебя есть здоровая нога и две руки.
– Да. Есть пока.
– Вот и пустишь их в ход. Ну давай: вперед – на быка!
Вытащив нож, он копает в земле ямку. И напевает:
Если б знала поповская свора,
Что за трепка их ждет от народа,
Мы оглохли б от ихнего хора:
– Ах, свобода, свобода, свобода.
Потом скидывает с себя рубаху – вернее, то, что от нее осталось, – заворачивает в нее автомат, укладывает его в ямку, засыпает землей и отмечает место двумя большими камнями. Жизнь – штука такая, думает он. Мало ли, как оно повернется, а хороший автомат никогда не помешает.
Прежде чем спрятать нож, он срезает ветку, очищает от коры и вставляет Рафаэлю в рот:
– Если станет невтерпеж, сильно прикуси ее, но чтоб ни звука. Ну, двинулись.
Крякнув от усилия, подрывник взваливает себе на спину – голую, скользкую от пота – стонущего от боли Рафаэля, который стискивает зубами веточку.
– Потерпи, потерпи, паренек… Уже близко.
Согнувшись под своей ношей, он идет по откосу, опасливо озирается и ускоряет шаги, бегом преодолевает открытое место, отделяющее его от зарослей тростника на берегу реки. А там опускает Рафаэля на илистую землю, с торжеством показывает ему на понтон и доски:
– Это не «Квин Мэри», но сойдет.
Сатуриано Бескос и капрал Авельянас залегли на опушке перелеска, откуда пологий склон ведет прямо к берегу. Солнце уже низко и окрашивает оранжевыми тонами ветви сосен и тростник. Фалангисты, поставив винтовки на предохранитель, прислонили их к дереву и собираются покурить. На обоих берегах Эбро установилась непривычная тишина. Не слышно даже отдаленных выстрелов и взрывов.
– Гляди-ка, – говорит капрал.
И показывает на две черные точки, движущиеся рядом с какой-то наполовину погруженной в воду штуковиной, – течение сносит их к маленькой песчаной отмели на середине реки.
– Это люди, Сату. Двое.
Бескос достает перламутровый бинокль покойного республиканца, настраивает по глазам и всматривается. И убеждается, что это пробковый поплавок, все, что осталось от переправы или плавучего моста, наведенного красными выше по реке. И, цепляясь за него, двое пытаются добраться до отмели посреди русла. Видны только головы да порой пена, вскипающая вокруг ног, колотящих по воде. Борются с течением – а оно, по всей видимости, сильное и сносит их.
– Дай-ка глянуть, – говорит капрал. – Ой, мать твою… – добавляет он, посмотрев.
И возвращает бинокль Бескосу со словами: