— У дороги на земле валялись, — ответила ей дочь. — Много было, я их подругам раздала, только одну оставила себе.
— Ой и врешь же ты, — сказала мать.
— Сущую правду говорю.
— Как же эти розы туда попали? — Мать разбирало любопытство.
— В том-то и дело, как они туда попали… — задумчиво произнесла Ирма.
— Без Ээди не обошлось? — спросила мать.
— Конечно.
— А он откуда их взял?
— Привез из города на велосипеде… мне привез, — объяснила Ирма.
— И ты не взяла у него?
— Он требовал за них слишком многого.
— А потом бросил на дорогу, да?
— Бросил к моим ногам и умчался на велосипеде.
— А ты потом, значит, все же подобрала их с земли?
— Подобрала и раздала подругам, только одну себе оставила, да и то потому, что он под конец предложил их мне просто так, ничего не требуя взамен.
— И все же ты не взяла из его рук? — удивилась мать.
— Он сказал, что дарит в шутку! Привез их только шутки ради! А что я — посмешище ему?!
— Ну, ты еще ребенок, глупая! — воскликнула мать. — Учись, зубри полжизни, а умнее не станешь. Все еще дитя. Когда парень делает что-нибудь в шутку, он думает всерьез. Когда твой покойный отец был молод, он так много шутил, что я и не заметила, как дело пошло всерьез. Так и с парнями. Не могу я понять, что ты имеешь против Ээди.
— Он пьяница, — сказала Ирма, но так, будто сама не верила своим словам.
— Вовсе-то он и не пьяница, дочка, только выпивает иногда. Кому же и пить вино, что наши заводы курят, что гонят везде и всюду? Уж не нам ли, женщинам? И не быкам ли да коням! Все — мужчинам, нашим же мужьям. Знаешь, дочка, что я тебе скажу: стоящая женщина и с пьяницей мужем сладит. Ведь не пьяницей он рождается, муж-то, зачем же ему пьяницей умирать?!
— По мне, так пусть Ээди Кальм и помирает пьяницей, я его лечить не стану, — сказала Ирма.
— А старый Кальм твердит, что это ты его сына сделала пьяницей.
— Значит, он готов женить сына и на дочери бобыля[10], если она гимназию окончила? — вызывающе бросила Ирма.
— Нет, дочка, старый Кальм думает иначе, — продолжала мать. — Он считает, что теперь дочь бобыля для его сына не подходит. Пожалуй, слишком тонко воспитана, слишком умна, а по его выходит — нехорошо, когда жена умнее мужа. Я-то сказала ему, что школьной премудрости надолго не хватит, потому как эта премудрость — книжная, а он знай свое — нехорошо, мол. Из-за женской грамотности мужья нынче пьют горькую, говорит он.
— Конечно, никуда не годится, что дочь бобыля кончает гимназию, а хозяйский сын вылетает из второго класса и идет в кузницу железо ковать, — с иронией сказала Ирма.