Перед вечером Ирма и Рудольф вышли погулять, погулять, чтобы спать ночью сладким сном. Они сделали большой круг и пришли наконец к шоссе, откуда вернулись домой. На хуторе было уже тихо, но им не хотелось входить. Они стояли перед своим домом и смотрели на луг, будто ожидая, когда поднимется туман. Но сегодня тумана не было, все еще не было.
— Пошли походим, — сказала Ирма и потянула мужа за руку.
— Где? — спросил он, будто упираясь.
— Увидишь, — ответила Ирма и пошла.
— Роса, — сказал Рудольф.
— Ну и пусть, подумаешь, — сказала Ирма.
И они пошли, сначала вдоль полевой межи, потом по сенокосному лугу, пошли к «музею любви», подошли и стали перед ним, как раз там, где весной лежала свернувшаяся в кольцо гадюка. Сарай был забит сеном наполовину, потому что не все было убрано, лежало в валах, в копнах или не было скошено.
— Не хочу я сегодня идти домой, — сказала Ирма.
— Куда же деваться? — спросил ее муж.
— Оставаться тут, — ответила Ирма, — залезть в сарай и лечь на сено.
— Ах, вот почему ты пришла сюда, — сказал Рудольф.
— Мне так хочется еще разок побыть здесь, в сарае, как тогда, помнишь? — сказала Ирма мужу и прижалась к нему. — Когда я ждала тебя ночью и сидела под окном, оттуда тянулся туман, и я подумала, что, если побывать здесь еще разок, ведь теперь еще тепло и такая красивая белая дымка, не та, что будет осенью, а какая была тогда. И сейчас свежее сено, только два дня назад уложено, теплое, хрустящее.
— Слушай, скажи лучше, ты в самом деле все еще такой ребенок или зачем-то притворяешься?
— Я — и притворяюсь? — воскликнула Ирма, и когда Рудольф взглянул ей в глаза, в них были слезы.
Тут Рудольф не выдержал, и они полезли в сарай, хотя свой дом, где их ожидали постели, был всего в нескольких сотнях шагов. Под открытым небом было прохладно и сыро, а в сарае на хрустящем сене сухо и тепло. Рудольф расшвырял сено вокруг Ирмы, будто ища местечко получше. Ирма держалась за него, словно сама не могла стоять на ногах. Когда он остановился, Ирма сказала:
— Давай пойдем дальше, шатаясь и спотыкаясь, пойдем, пока не устанем и не опьянеем от сена, и там, где упадем, и будет для нас самое подходящее место. У меня голова уже немного дурная, я всегда пьянею, когда рядом с тобой. И запах свежего сена. Помнишь, когда ты сказал, что от меня пахнет клеверным сеном и я наклонилась над тобой, я тоже опьянела. Это было из-за тебя, а не из-за того, что наклонилась, мне было очень стыдно. А теперь мне не стыдно, а только хорошо, что все так, и чем больше, тем лучше…
Жена говорила, и муж молчал, пока они вдвоем ступали по мягкому сену; они будто утаптывали сено, чтобы было больше места для чего-то нового, что потом придет в сарай. Но нет, им нечего было ожидать, кроме своей любви, которая дурманила их все больше и больше.